Хозяин снял с шеи связку ключей, открыл три замка и мы вслед за ним вошли. Удивительно, но эта комната оказалась чисто прибрана, даже окна вымыты. По стенам устроены открытые деревянные стеллажи, на которых стояли и лежали струнные музыкальные инструменты, впрочем было их немного. Во всяком случае, гораздо меньше, чем ячеек на стеллажах.

— Да, негусто. — решительно произнёс Сергей — Выбирать-то и не из чего. Нам нужна балалайка, а балалаек-то и не осталось.

— Осталось такое, что тебе и не снилось! — провозгласил пьяница.

Он метнулся к дальней стенке и бережно взял со стеллажа балалайку с длинным грифом.

— Посмотри! Знаешь, кто создал этот инструмент? Сам Семён Иванович Налимов!!! Посмотрите на его герб! — ткнул он грязным пальцем в верхний угол головки.

— Да ну! Не фальшак?

— Вот посмотри сам: даже этикетка имеется!

В балалайку действительно была вклеена типографская этикетка, с криво оборванным верхним краем. На этикетке значилось:

ОТА С. И. НАЛИМОВА

под руководством В. В. Андреева.

Сельцо Марьино-Андреевское

___1904___ года.

Год 1904 был вписан от руки.

— Во! И этикетка дефектная. «ОТА» это что? А, понимаю, работа. Однако верх оторван, номера нет, это подозрительно. — безжалостно попенял Сергей.

— Хоть двести рублей дайте! — взмолился пьяница.

— Сто пятьдесят и бутылка водки.

— Она же початая?

— Нет, ту, что ты начал, мы и так оставляем, я говорю про эту. — Сергей вынул из кармана бутылку.

— А согласен! — отчаянно крикнул пьянчуга, сунул балалайку в руки Антону и выхватил их рук Сергея вожделенную водку — И деньги давай сразу.

Я вынул из кармана портмоне, отсчитал сто пятьдесят рублей десятирублёвыми купюрами и глазами показал Сергею на две семиструнные гитары.

— А эти гитары почём? — спросил Сергей, указывая рукой на стеллаж.

— Гитары непростые, их автор сам Роберт Иванович Архузен. Это точные копии той самой знаменитой гитары, что изготовлена для Владимира Павловича Машкевича!..

— Ты тут не экскурсовод в музее. — оборвал Сергей — Цену называй.

— По триста рублей за экземпляр!

— Значит по двести или мы уходим.

— Давай по двести. — покладисто кивнул хозяин — И раз вас трое, берите ещё одну гитару. Мне её подарил лично сам Александр Викторович Шуляковский. Отдам за стольник.

Пьяница подал мне двенадцатиструнную гитару, я отсчитал пятьсот рублей десятирублёвыми купюрами, отдал, развернулся и пошел на выход. За всё время посещения этой квартиры ни я ни Антон не сказали ни слова — не хотелось. На душе было пусто и омерзительно: с одной стороны мы спасли драгоценные музыкальные инструменты от участи попадания на помойку, а с другой стороны — само общение с этой пародией на человека оказалось хуже прыжка в недра сортира. Вот ведь недостойный последыш талантливого и успешного отца! И к сожалению, эта история едва ли не типичная, впрочем не все опускаются так как этот… человек.

Молча погрузились и в полной тишине отправились домой.

Гитары остались на диване в гостиной. Я взял балалайку и заперся в своей комнате.

Да! Инструмент работы великого мастера! Можно сказать о нём много превосходных слов, можно сыпать эпитетами и восхищаться отделкой и сохранностью, но для меня важнее другое: как только я взял балалайку в руки, как она зазвучала. Я учился играть на балалайке, но это было давно, однако как только я коснулся струн, как мелодия полилась сама собой: безо всякой подготовки начал играть «Маленькую вещь» Алексея Витальевича Архиповского, которую разучивал… а ведь в совсем другой эпохе. Сейчас Алёше Архиповскому лет пять-шесть или около того. Наверное, он делает первые шаги в освоении бесконечного мира музыкального искусства, а значит, в недалёком будущем нужно будет ему помочь. Да, в той истории его карьера сложилась вполне удачно, но нет предела совершенству! Будут для него и лучшие залы, и лучшие студии, и лучшие сессионные музыканты, и пресса, и самые талантливые ученики. Лично прослежу.

В дверь поскреблись.

— Кто там?

— Это я, Катя. Можно?

— Заходи.

— Что тут такое чудесное звучало?

— Садись, послушай. Если нетрудно, возьми нотную тетрадь, надо записать.

— С наслаждением.

Мне бесконечно далеко до мастерства Алексея Витальевича Архиповского, но кое-что у меня получилось. Я играл, а Катя бегло записывала за мной. Вслед за Катей в дверь просочились Сергей с Антоном и уселись на тахте.

Это хорошо.

Я люблю играть для людей, особенно для близких друзей.

Играю, и чувствую, как с души стекает грязь, налипшая во время давешнего визита.

* * *

Гостей на свадьбе Дина и Ирины Сергеевны собралось не слишком много: всего-то около двухсот человек. Впрочем, во Дворце бракосочетаний гостей было ещё меньше: далеко не все достойны такой чести. Но Катя заранее договорилась с соотечественниками, и Французское телевидение прислало свою группу. Вся процедура, была запечатлена в малейших подробностях, а кроме того Катя взяла интервью у виновников торжества и наиболее значимых гостей. Потом мы отправились в «Прагу», правда, по дороге пришлось заехать домой, за подарками.

Нас встретили в дверях ресторана и сопроводили в зимний сад. В дверях на секундочку остановили, и осанистый халдей в блескучей, едва ли не генеральской сбруе, провозгласил:

— Композитор Юрий Бобров и принцесса Кати́ Траутманн, журналист информационных агентств Франции!

Мдя… Голос и дикция лишь самую малость не дотягивают до Левитана…

Навстречу к нам, рука об руку, уже шли Дин и Ирина.

— Рад видеть вас ещё раз, дорогие друзья! — широко улыбнулся Дин, а Ирина Сергеевна добавила:

— Юрий, ты помог нам встретиться, и без тебя праздник был бы немыслим. Правда, Дин? Катя, мы сердечно рады видеть Вас.

— Истинно так!

— Дин и Ирина, позвольте вручить вам наши подарки!

— Юра, зачем, я же просил не…

Дин замолк не договорив: в дверь вкатили сервировочный столик, на котором лежали шесть толстенных папок.

— Что это, Юра? — опомнилась Ирина Сергеевна.

— Вы музыканты-профессионалы, причём высокого класса. Мы с Катей решили подарить вашей семье собрание джазовых стандартов, с тысяча девятьсот десятого по тысяча девятьсот семидесятый. США, Франция, Бразилия, Советский Союз. Подлинников мало, в основном ксерокопии подлинников и первых изданий, но вы же музыканты, а не собиратели раритетов, правда?

— Боже, какой роскошный подарок! — воскликнула Ирина Сергеевна, и ухватилась за одну из папок. Спустя секунду она позвала — Дин, посмотри, это же ноты «Порги и Бесс» с собственноручными пометками великого Джорджа Гершвина!

— Всего лишь ксерокопия. — улыбнулся я — Но у нас для вас есть ещё личные подарки. Будете принимать?

— Ну конечно!

— Тогда прошу!

Официант передал мне футляр, я открыл его и протянул Ирине Сергеевне:

— Дорогая учительница! Вы блестящий мультиинструменталист, для Вас я