Айртон провел рукой по лбу. Подумав немного, он сказал:

– Я никогда не бросал в море никаких документов.

– Никогда? – воскликнул Пенкроф.

– Никогда.

Сказав это, Айртон поклонился, направился к двери и вышел.

Беседа. – Сайрес Смит и Гедеон Спилет. – Идея инженера. – Электрический телеграф. – Проволока. – Батарея. – Алфавит. – Лето. – Колония процветает. – Занятия фотографией. – Мнимый снег. – Два года на острове.

– Бедняга! – сказал Герберт, который бросился было к двери, но возвратился, увидев, что Айртон соскользнул по веревке подъемника и исчез в темноте.

– Он вернется, – сказал Сайрес Смит.

– Черт возьми, мистер Сайрес, – воскликнул Пенкроф, – что же это все означает? Как! Не Айртон бросил в море бутылку? Но в таком случае – кто же?

Можно смело сказать, что моряк имел все основания задать этот вопрос.

– Это сделал он, – сказал Наб. – Но только несчастный был уже наполовину помешан.

– Это единственное объяснение, друзья мои, – с живостью подхватил Сайрес Смит. – Теперь я понимаю, почему Айртон мог точно указать местоположение Табора: ведь после событий, которые предшествовали его высадке на остров, он не мог не знать его координат.

– Однако, заметил Пенкроф, – как могло случиться, что бумага не пострадала от сырости, если Айртон писал ее лет семь-восемь назад, когда он еще не превратился в животное?

– Это доказывает, – ответил инженер, что Айртон лишился рассудка гораздо позже, чем он полагает.

– Да, это, должно быть, так, иначе происхождение документа необъяснимо, – сказал Пенкроф.

Действительно, совершенно необъяснимо, – ответил инженер, которому явно не хотелось продолжать этот разговор.

– Но сказал ли нам Айртон правду? – спросил моряк.

– Да, ответил журналист. – История, которую он рассказал, правдива от начала до конца. Я хорошо помню, что в газетах писали о попытке Гленарвана и о результатах, которых он достиг.

– Айртон сказал правду, – прибавил Сайрес Смит. – Не сомневайтесь в этом, Пенкроф, так как он был слишком беспощаден к себе самому. Когда человек так себя обвиняет, он не лжет.

На другой день, 21 декабря, колонисты спустились на берег и не нашли там Айртона Айртон ночью отправился в свое жилище в кораль, и колонисты сочли за лучшее не докучать ему своим присутствием Время должно было совершить то, чего не могли сделать никакие настояния.

Герберт, Пенкроф и Наб вернулись к своим обычным занятиям. В этот же день Сайрес Смит и журналист сошлись за общей работой в мастерской Труб.

– Знаете, милый Сайрес, сказал Гедеон Спилет, – ваше вчерашнее объяснение по поводу бутылки нимало меня не удовлетворило. Как можно допустить, что этот несчастный написал записку и бросил бутылку в море, но не сохранил об этом ни малейшего воспоминания?

– Бутылку бросил не он, дорогой Спилет.

– Значит, вы думаете…

– Я ничего не думаю, ничего не знаю! – прервал журналиста Сайрес Смит. – Я только присоединяю это событие к тем, для которых пока не имею объяснения.

– Поистине, все это невероятно, Сайрес, – сказал Гедеон Спилет. Ваше спасение, ящик, выброшенный на песок, приключения Топа и, наконец, бутылка. Неужели же мы никогда не узнаем разгадку этой тайны?

– Узнаем, хотя бы мне пришлось для этого перерыть самые недра острова! – с живостью ответил инженер.

– Может быть, случай даст нам ключ к загадке, – заметил Спилет.

– Случай! Спилет, я не верю ни в случаи, ни в тайны на этом свете. Всем этим необъяснимым происшествиям есть причина, и я ее найду. А пока будем наблюдать и работать.

Наступил январь. Начинался 1867 год. Летние работы велись с большим усердием. В течение следующих дней Герберт и Гедеон Спилет, побывавшие в корале, могли установить, что Айртон вступил во владение приготовленным для него жилищем. Он наблюдал за многочисленными стадами, порученными его заботам, и колонисты были избавлены от труда раз в два-три дня посещать кораль. Однако они довольно часто бывали у Айртона, чтобы не оставлять его одного надолго.

Некоторые подозрения инженера и журналиста заставляли их наблюдать за этой частью острова. В случае каких-нибудь происшествий Айртон не преминул бы сообщить о них обитателям Гранитного Дворца.

Могло, однако, случиться, что произойдет какое-либо неожиданное событие, о котором необходимо будет тут же известить инженера. Не говоря уже об обстоятельствах, связанных с тайной острова Линкольна, многие другие события – например, появление судна в виду западного берега, кораблекрушение в этом районе, набег пиратов и т. п. – могли потребовать немедленного вмешательства колонистов.

Поэтому Сайрес Смит решил обеспечить быструю связь кораля с Гранитным Дворцом.

10 января он поделился с товарищами своим планом.

– Как же вы за это приметесь, мистер Сайрес? – спросил Пенкроф. – Уж не думаете ли вы устроить телеграф?

– Вы угадали, – ответил инженер.

– Электрический телеграф? – воскликнул Герберт.

– Да, электрический, – подтвердил Сайрес Смит. – У нас есть все необходимые вещества, чтобы устроить батарею. Труднее всего будет вытянуть железную проволоку. Но я надеюсь, что при помощи волочильни мы и с этим справимся.

– Ну, теперь я уже не сомневаюсь, что мы когда-нибудь будем кататься по железной дороге! – вскричал Пенкроф.

Колонисты принялись за работу и начали с самого трудного, то есть с изготовления проволоки – ведь в случае неудачи было бы не к чему изготовлять батарею и остальное оборудование.

Железо на острове Линкольна было, как известно, превосходно по качеству и, следовательно, очень пригодно для волочения. Прежде всего, Сайрес Смит сделал волочильню, то есть стальную пластинку с коническими отверстиями различного диаметра; последовательно протягивая сквозь них проволоку, можно было довести ее до желаемой толщины. Этот кусок стали сначала накалили «на всю крепость», как говорят металлурги, потом устойчиво закрепили на раме, плотно врытой в землю всего в нескольких футах от большого водопада, который инженер снова хотел использовать как двигатель.

Да, там стояла валяльная мельница. Она в это время не работала, но ее вал, приводимый в движение мощной силой воды, мог волочить проволоку, наматывая ее на себя.

Это была очень тонкая операция, требовавшая большой тщательности. Железо предварительно было вытянуто в длинные тонкие прутья, концы которых обточили подпилком. Потом эти прутья вставили в большое отверстие волочильни, и вал намотал их на себя, вытянув до двадцати пяти – тридцати футов. Затем проволоку последовательно протягивали через отверстия меньшего диаметра.