Казак Яков Пермяков, о котором выше упомянуто, был у него вождем, а путь производился нартами на собаках. До Святого Носа ехали они подле берега, а оттуда пустились в море прямо на север. В некоторых известиях написано, будто приехали к пустому острову, на котором нет и леса. А вкруг того острова езды с 9 или с 12 дней, и с сего острова якобы видели далее в море другой остров или землю.

Но Вагин будто, за поздним вешним временем и за недостатком съестных припасов, на оную землю идти не осмелился, но пошел назад к матерой земле, чтоб ему летом довольно запастись рыбою и потом бы в будущую зиму в оный путь еще отправиться. А к матерой земле пристал Вагин между Святым Носом и рекою Хромою при урочище Катаевом Кресте, прозванном по якутскому казаку Катаеву, который в прежние времена крест там поставил.

Оттуда казаки намерились было идти для рыбного промысла на реку Хрому, но на дороге оголодали, так что принуждены были есть собак, на которых ехали, а потом мышей и других гадин. При таком голоде показался им путь до реки Хромой далек, того ради возвратились они назад к морскому берегу, где все лето прожили и питались рыбою, дикими гусями, утками и их яйцами.

Между тем отправленные с Вагиным из Якутска казаки, помня претерпенный голод и опасаясь при вторичном отправлении прийти еще в большую нужду, его и с сыном, и усть-янского вождя Якова Пермякова, да промышленного человека, казацкую службу исправляющего, убили. А сие дело открылось через одного из убийц, которые по тому приведены в Якутск под караулом.

При следствии упоминается в допросах, что вождь Яков Пермяков того большого острова, который якобы от первого был виден, не признавал за землю, но за пар морской. Авось-либо и первый остров обратился в пар. По крайней мере, находятся при оном такие сомнительства, которые довольно важны. Когда убийцы возвратились в Устъ-Янское зимовье, тогда никто не объявил, что они были на острове.

По взятой с них в оном зимовье в месяце октябре 1712 года сказке явствует, что они от Святого Носа по морю более не ехали как до полудня и в то время, за учинившеюся бурею и метелицею, не увидев друг друга, разъехались, и оставшиеся семь человек, то есть убийцы, лежали между стоячим льдом сутки. После чего ходили они по морю, не зная дороги, двенадцатые сутки и вышли напоследок на землю к Катаеву Кресту.

Об острове объявили они уже в Якутске при допросе, надеясь, может быть, за такое объявление получить себе прощение или, по крайней мере, освобождение от смертной казни. Еще и при сем объявлении говорили не все согласно. Иные не показали ничего о том острове, а другие хотя и объявили, но разно.

Некоторые сказали, что обошли тот остров вкруг в девять, а иные — в двенадцать дней; одни — что находятся там только олени, а другие — что есть и волки, и песцы. О расстоянии же острова от берега, также и в которое время дошли до оного, никто ничего не показал. И коль невероятно: будто они в такой нужде весь остров обошли вкруг и величину оного проведали?

Столь же безуспешно было и другое отправление, производившееся с реки Колымы. Хотя в оное назначено было 50 человек да 2 судна, однако пошли в путь только 22 человека на одном судне, под ведением казака Василия Стадухина. В отписке его от 28 июля 1712 года из Нижнего Колымского зимовья объявлено, что только видел он по восточную сторону реки Колымы протянувшийся с матерой земли в море нос и вкруг оного лед непроходимый, а вдали не значилось никакого острова.

Жестокою морскою погодою отнесло их назад, причем они едва спасли живот свой, потому что судно у них по тамошнему обыкновению построено худо, а снастями снабжено было еще хуже. В то время уже не ходили по морю кочами, но вместо оных в употребление вошли такие суда, у которых доски ремнями сшиваются, и потому прозваны шитиками; они делаются с палубою, плоскодонные, длиною по пяти, шириною по две сажени[62].

Вместо конопати употребляется мох, а ходят ими обыкновенно по рекам, и от реки до реки морем подле берега. Паруса на них ровдужные[63], вместо канатов ремни лосиные, якоря деревянные с навязанным каменьем. Посему не должно дивиться, что Стадухин с таковым судном не мог исправить ничего в силу данной ему инструкции.

После сего в 1714 году учинены были из Якутска в те же страны еще два отправления, под командою Алексея Маркова да Григория Кузякова. Первому приказано было идти из устья Яны-реки, а другому — из Колымского устья. Ежели шитики к морскому ходу будут неудобны, то велено им построить в показанных местах такие суда, на которых бы по морю идти было безопасно.

Каждому из них придано по матросу из тех, которые в то время присланы были от губернатора князя Гагарина в Якутск для сыскания из Охотска морем путем на Камчатку. В сем состояло содержание наказных памятей, с коими Марков и Кузяков в августе месяце упомянутого года из Якутска отправились.

Марков вскоре по приезде своем в Усть-Янское зимовье послал февраля 2 дня 1715 года в Якутскую воеводскую канцелярию отписку, предъявляя, что по Святому морю ходить невозможно, потому что как летом, так и зимою всегда стоит лед, и в назначенный путь отправиться ему нельзя, кроме на нартах и собаках, чего ради марта 15 дня сим образом в оный и вступил с 9 человеками.

А возвратился он с моря апреля 3 числа в Усть-Янское зимовье и объявил следующее: ехал-де он по морю прямо на север семеро суток самой скорой ездой, как на собаках бежать можно (а способной дорогой при хорошей погоде можно переехать на собаках в сутки около ста верст), только ни земли, ни островов не видал, а далее пройти не мог.

Льдины стояли, как высокие холмы. Он входил на вверх их, только и вдали не присмотрел никакой земли. Напоследок не стало для собак корма, многие собаки на возвратном пути с голоду померли, а остальных собак пропащими кормили.

О пути Григория Кузякова не находится письменных известий. Но я уведомился через якутских жителей, что он ездил подобным образом, как Марков, и, равно как и сей, ничего не проведал.

После сего времени не происходило никаких проведываний, пока в 1723 году якутскый сын боярский Федот Амосов не возобновил старого об острове на Ледовитом море слуха к восприятию пути на оный и для приведения в подданство живущих там, по его мнению, народов. Сей остров, как он объявил, будто простирается от устья Яны до устья Индигирки-реки и далее.

Будучи отправлен с партиею казаков на реку Колыму, чтоб из устья ее проведать оный остров, и, приехав на устье помянутой реки апреля 18 дня 1724 года, хотел было он выйти в море, но увидел столько наносного великого льда, что никоим образом нельзя было надеяться свободного прохода. Тамошний промышленный человек Иван Вилегин подтвердил, между тем, общий об острове слух следующим известием.

Он, Вилегин, отправился с другим промышленным человеком, Григорием Санкиным, от устья впадающей по западную сторону Колымы в Ледовитое море реки Чукочьей, ездил в море по льду и нашел землю, только не мог знать, остров ли или матерая земля и есть ли на ней люди и лес.