И высказал вопрос вслух.

— Если вы и правы, Эрин, это по-прежнему не сообщает нам, где именно производится жертвоприношение.

— Нет, сообщает.

Бернард взглянул на нее более пристально.

Эрин провела пальцем по пяти символам, окружающим сцену жертвоприношения: масляный светильник, факел, роза, терновый венец и кубок.

— Пять образов. Я знаю, что они не просто для украшения. В этой картинке нет ничего случайного.

Бернард разглядывал их, понимая, что она права, что эти символы чем-то до боли знакомы, но никак не мог сообразить, чем именно. С другой стороны, он не так поднаторел в античной истории, как доктор Грейнджер.

— Эти символы олицетворяют пять знаменитых прорицательниц далекого прошлого. Пять женщин, пять древних сивилл, — пояснила она.

Бернард ухватился за край стола. Ну конечно!

— Из Сикстинской капеллы, — с трепетом произнес он. — Эти пять женщин там изображены.

— Почему? — поинтересовался Джордан.

Бернард с благодарностью взял Эрин за руку.

— Это пять женщин, предсказавших рождение Христа. Они родом из разных времен и мест, но каждая прозрела Его приход.

Эрин притронулась к каждому символу, называя их вслух:

— Персидская сивилла, Эритрейская сивилла, Дельфийская сивилла, Ливийская сивилла…

И остановилась на последнем символе на самом верху.

— Кубок всегда олицетворяет Кумскую Сивиллу. Утверждают, что он символизирует рождество Христово. — Эрин внимательно оглядела берег. — Она обитала близ Неаполя. И согласно многочисленным древним источникам — от Вергилия до Данте, — ее трон якобы охранял сами врата ада.

— Полагаю, он стремится освободить Люцифера, Павшего, — подразумевая лапу, подымающуюся снизу, добавил Бернард.

— Вот как он намерен запустить Армагеддон, — резюмировала Эрин.

Они приближались к берегу, и пепел хлестал по окну, как мокрый снег. Небо над головой заволокло дымом, не подпускающим сюда день. Бернард трепетал от страха перед неминуемым роком.

Джордан откашлялся, чуть ли не уткнувшись носом в рисунок.

— Ну, если все в этом рисунке настолько важно, как получается, что ангел смотрит Иуде через плечо и ничего не делает, только горюет?

Бернард обратил свое внимание от пылающего побережья обратно к рисунку.

— Ее лицо, — продолжал Джордан. — Оно очень похоже на женщину, запечатленную на портрете в кабинете Искариота. Будто это та же самая женщина. На полотне Иуда обнимает ее, будто они муж и жена.

Бернард вместе с Эрин пригляделись к рисунку. Он разглядывал лицо, и вдруг дрожь узнавания прошила его, заставив похолодеть.

Как такое возможно?..

Эрин заметила его реакцию.

— Вы ее знаете?

— Однажды я встретил ее лично, — негромко промолвил кардинал, мысленно возвращаясь в тот лабиринт тоннелей под Иерусалимом, к женщине, сиявшей такой грацией на краю того темного колодца. Вспомнил отсутствие сердцебиения у нее — и в то же время неистовый жар, источаемый ею в той холодной пещере. — Во время крестовых походов.

Эрин сдвинула брови с явным сомнением.

— Как… где вы ее встретили?

— В Иерусалиме, — Бернард коснулся своего наперсного креста. — Она охраняла секрет, нечто погребенное под Краеугольным Камнем этого древнего города.

— Какой секрет? — поинтересовалась Эрин.

— Барельеф. — Кардинал кивнул на лежащий перед ними рисунок. — История жизни Христа, поведанная через сотворенные им чудеса. Эта история должна была открыть оружие, которое способно уничтожить все и всяческое зло. Я стремился отыскать его грандиозной ценой.

Вопли умирающих на улицах города звенели у него в ушах по сю пору.

— И что случилось? — спросила Эрин будто откуда-то издалека.

— Она нашла меня недостойным. Уничтожила важнейшую часть, прежде чем я смог узреть ее.

— Но кто она такая? — осведомился Джордан. — Если она присутствовала во время крестовых походов, потом снова во времена Возрождения вместе с Иудой, то должна быть бессмертной. Означает ли это, что она стригой? Или кто-то наподобие Иуды или мальчишки?

— Ни то ни другое, — вслух осознал Бернард. И указал на крылья у нее за спиной. — Полагаю, она ангел.

И посмотрел на Эрин полными слез глазами.

И она нашла меня недостойным.

20 декабря, 07 часов 38 минут

по центральноевропейскому времени

У побережья Италии

Рун стоял в дверях рубки катера на подводных крыльях, несшегося к берегу. Следуя совету Эрин, они проложили курс к северо-западу от Неаполя, направляясь в темную бухту Тирренского моря под сенью вулканического конуса, который Кумская сивилла сделала своим домом.

Черные волны бурлили вокруг корпуса судна, и пепел сек обнаженное лицо Руна. Но пах он не кровью, а лишь железом, золой и серой. Когда Корца утер его со лба, ладонь покрылась песком.

Сотрясения земли прекратились, но извержение продолжалось, изрыгая дым и пепел в мир, исторгая фонтаны огненной лавы во тьму за краем кратера. Эрин сказала им, что эта кальдера расположена в центре более крупного супервулкана под названием Кампи Флегреи. И предупредила, что если эта мелкая горящая спичка воспламенит чудовищный колодец магмы, расположенный под ней, изрядная часть Европы обречена.

Сколько времени осталось в запасе?

Он поднял глаза к небу за ответом — и не нашел его. Солнце уже взошло, но под пеленой вулканической копоти день обратился в безлунную ночь. Огни корабля пробивали световые тоннели в черном снегу.

В рубке Эрин и Джордан укутали рты и носы оторванными полосками ткани, будто тати в этой бескрайней ночи, защищая себя от падающего пепла.

— Вон там слева, — крикнул Джордан, указывая рукой, — не вертолет ли это стоит на берегу?

Рун увидел, что солдат прав, испытав легкое раздражение оттого, что тот заметил машину первым. Своим более острым взором Корца различил уникальную форму вертолета и его разметку — и то и другое в точности как у летательного аппарата, атаковавшего их.

— Это вертолет Искариота! — подтвердил он остальным.

Христиан повернул катер к нему, обмахнув лучами прожекторов замершую машину.

В ответ та полоснула по ним пулеметным огнем, разбившим один из прожекторов и пробарабанившим по обводу носа. Джордан и Эрин пригнулись. Христиан выжал газ до предела с таким видом, будто собирается врезаться на катере прямо в вертолет.

— Держитесь! — крикнул он.