Эд не сразу собрался с мыслями. Сел на лестницу.

– Олимпиады? Прошу прощения… где вы взяли этот номер?

– В нашем списке контактных данных. Вы оставили его во время экзамена. Это правильный номер?

Эд вспомнил, что на телефоне Джесс не было денег. Наверное, она оставила номер телефона, который он дал Никки. Эд закрыл лицо свободной рукой. У кого-то наверху хорошее чувство юмора.

– Да.

– Слава богу! Мы несколько дней пытаемся до вас дозвониться. Вы не получали моих сообщений? Я звоню насчет экзамена… Дело в том, что мы обнаружили ошибку, когда выставляли оценки. В первом вопросе была опечатка, и алгоритм невозможно было решить.

– Что?

Похоже, собеседник успел выучить ответы наизусть.

– Это обнаружилось, когда мы изучали итоговые результаты. Не могли же все ученики ошибиться в первом вопросе! Мы не заметили сразу, потому что оценки проставляли несколько человек. Как бы то ни было, нам очень жаль… И мы хотим предложить вашей дочери еще раз поучаствовать в олимпиаде. Мы повторяем все снова.

– Повторяете снова? Когда?

– В том-то и дело. Сегодня во второй половине дня. Пришлось назначить на выходные, чтобы не пропускать школу. Честное слово, мы всю неделю пытались дозвониться по этому номеру, но вы не отвечали. Я позвонил в последний раз, просто на всякий случай.

– Вы рассчитываете, что она доберется до Шотландии за… четыре часа?

Мистер Прентисс замолчал и чихнул.

– Нет, на этот раз олимпиада не в Шотландии. Пришлось подыскать другое место. Но, судя по вашему досье, вам будет даже удобнее, учитывая, что вы живете на южном побережье. Мероприятие пройдет в Бейсингстоке. Вы сообщите об этом Костанзе?

– Э-э-э…

– Огромное спасибо! Думаю, накладки в первый год неизбежны. И все же мне удалось до вас дозвониться! Остался всего один абитуриент! Остальную информацию вы можете найти на нашем сайте.

Оглушительное чихание. И тишина в трубке.

Эд сидел в пустом доме, глядя на телефон.

Джесс пыталась уговорить Танзи открыть дверь. Школьный консультант сказал, что это хороший способ вернуть уверенность во внешнем мире, оставаясь дома. Танзи откроет дверь, чувствуя себя в безопасности, потому что Джесс рядом. Эта уверенность постепенно распространится на других людей, на прогулки по саду. Первый шаг. Все должно быть постепенно.

Хорошая теория. Если бы Танзи согласилась открыть дверь.

– Дверь! Мама! – крикнула Танзи, перекрывая звуки мультфильма. Джесс собиралась запретить ей так много смотреть телевизор. На прошлой неделе она подсчитала, что Танзи больше пяти часов в день лежит на диване. «Она испытала серьезное потрясение, – сказала миссис Ливерседж. – Но я уверена, что она скорее поправится, если будет делать что-то более конструктивное».

– Танзи, я не могу открыть! – крикнула Джесс. – У меня руки в тазике с отбеливателем.

Танзи заскулила – недавно приобретенная манера.

– Попроси Никки открыть.

– Никки ушел в магазин.

Тишина.

По лестнице раскатился залп закадрового смеха. Джесс не видела, но чувствовала, как кто-то маячит за дверью, тень за стеклом. Может, Айлин Трент? Она без спросу заявилась четыре раза за последние две недели, предлагая «невероятные скидки» на детскую одежду. Возможно, прослышала про деньги Никки. Похоже, все в округе о них знали.

Джесс крикнула вниз:

– Танзи, я стою на лестничной площадке. Просто открой дверь.

В дверь позвонили еще дважды.

– Ну же, Танзи. Ничего не случится. Надень Норману поводок и возьми собаку с собой.

Тишина.

Джесс уронила голову и вытерла глаза локтем, пока никто не видит. Ничего не попишешь: Танзи становится все хуже и хуже. В последние две недели она пристрастилась спать в кровати Джесс. Танзи больше не просыпалась в слезах, а кралась по коридору глухой ночью и тихонько забиралась в кровать, не потревожив мать. Джесс не хватало мужества запретить ей, но консультант намекнул, что девочка слишком взрослая, чтобы это продолжалось бесконечно.

– Танзи?

Ничего. Звонок прозвенел в третий раз, нетерпеливо.

Джесс ждала, привыкнув слушать тишину. Придется спуститься и открыть самой.

– Ладно! – устало крикнула она и начала стягивать резиновые перчатки, но остановилась, услышав шаги в коридоре. Грохот и шумное дыхание Нормана. Ласковый голосок Танзи, уговаривающей пса пойти с ней – таким тоном она теперь разговаривала только с ним.

А затем передняя дверь открылась. Джесс обрадовалась, но тут же поморщилась. Надо было сказать Танзи, чтобы велела Айлин убираться. При малейшей возможности нахалка ворвется в дом со своей черной сумкой на колесах, плюхнется на диван и разложит «скидки» на полу гостиной.

Но раздавший голос принадлежал не Айлин.

– Привет, Норман.

Джесс замерла.

– Ого. Что у него с мордой?

– Потерял один глаз, – голос Танзи.

Джесс на цыпочках поднялась на верхнюю площадку. Ей были видны его ноги. Его кеды «Конверс». И сердце Джесс забилось сильнее.

– Несчастный случай?

– Он спас меня. От Фишеров.

– Что-что?

И затем голос Танзи – она открыла рот, и слова полились сплошным потоком.

– Фишеры пытались затащить меня в машину, и Норман проломил забор, чтобы спасти меня, но его сбила машина, а у нас не было денег, но куча людей прислала нам деньги, потому что Никки обо всем написал в Интернете, а ветеринар снизил цену в два раза и сказал, что в жизни не видел такого отважного пса.

Ее дочь говорила, говорила и никак не могла замолчать.

Джесс сделала шаг вниз, затем второй.

– Он чуть не умер, – сказала Танзи. – Чуть не умер, и ветеринар даже не хотел делать ему операцию, потому что у него была куча жутких травм и врач думал, что лучше оставить его в покое. Но мама сказала, что не хочет и надо дать ему шанс. А потом Никки написал в своем блоге, что все пошло наперекосяк, и люди взяли и прислали ему денег. Целая куча людей прислала по чуть-чуть. Просто так. И нам хватило, чтобы спасти его. Так что Норман спас меня, а незнакомые люди спасли его, правда, здорово? Но у него теперь всего один глаз, и он очень устает, потому что еще не выздоровел до конца, и мало что делает.

Теперь она видела Эда. Он сидел на корточках и гладил Нормана по голове. Джесс смотрела на него во все глаза: темные волосы, широкие плечи под футболкой. Той самой серой футболкой. Что-то поднялось к ее горлу, и она приглушенно всхлипнула и прижала руку ко рту. А потом Эд посмотрел на ее дочь снизу вверх, и его лицо было очень серьезным.