Сейчас можно сколько угодно гадать, почему Евгений Плющенко решил продолжать выступления: был ли он, принимая это решение, полностью уверен, что сумеет добиться успеха и в личном турнире – или просто решил отыграться за свое декабрьское поражение, отняв у соперника его единственный олимпийский шанс. Все это давно уже не важно. Да и почему, собственно, двукратный олимпийский чемпион должен был отдавать то, что уже крепко держит в руках? По этому поводу очень метко высказался мой телевизионный коллега Василий Соловьев.

«Не надо никого жалеть на пути к своей цели, – сказал он. – Это самая тяжелая часть рецепта. Если ты отдашь шанс другому – молодому, талантливому, классному, – он с удовольствием этим шансом воспользуется. А олимпийская медаль безо всяких иллюзий, знаете ли, одна. Поэтому здесь по-другому быть не может».

Как бы то ни было, интриги личному мужскому турниру фигурист добавил от души. Удивительно, но поначалу ему даже не сопереживали. Скорее, наблюдали за происходящим на льду с интересом ребенка, откручивающего ногу пластмассовой кукле: сломается или нет? То есть понятно, что сломается, но когда именно это может произойти? Логика подсказывала, что выдающийся фигурист вряд ли окажется способен продолжать выступления: с возрастом ему стало требоваться слишком много времени, чтобы успевать восстановиться между стартами в рамках одного турнира. Говоря иначе, шансов на то, что Плющенко сумеет на должном уровне справиться в личном турнире с двумя прокатами, никто из специалистов не видел в принципе. И все боялись раньше времени об этом сказать.

Журналисты же безостановочно заключали пари: снимется Плющенко до начала личных соревнований или это будет сделано после короткой программы. Вариант, что спортсмен «доедет» до конца турнира, не рассматривался в принципе.

Заключительная тренировка олимпийского чемпиона перед выступлением оказалась неудачной. Складывалось ощущение, что спортсмена все-таки чрезмерно беспокоит его спина. Присутствовавший на катке чемпион Ванкувера Эван Лайсачек даже написал в своем «Твиттере»: «Никогда не видел, чтобы Плющенко так много падал»…

* * *

Отвечая как-то на вопрос о своем знаменитом отце, Татьяна Тарасова, ставшая ничуть не менее знаменитой в фигурном катании, сказала: «В его жилах не было ничего, кроме хоккея». Так говорят о людях, чья жизнь без остатка посвящена какому-то единственному делу. Таким всегда был в биатлоне многократный олимпийский чемпион Оле Эйнар Бьорндален, таковым, похоже, в фигурном катании оказался Евгений Плющенко.

В дни между командным и личным турнирами мне добрую сотню раз довелось услышать вопрос, заданный на самых разных языках: «Зачем?» Люди искренне пытались понять: зачем медалисту четырех Олимпиад, двукратному олимпийскому чемпиону и уже безусловному герою Сочи вообще нужно идти на этот риск и ставить под удар репутацию? Неужели он не способен понять, что на этой олимпийской арене все уже изменилось слишком сильно, чтобы тридцатитрехлетний спортсмен мог рассчитывать на индивидуальный успех? А если успеха не случится, не оставит ли удар по самолюбию отметину куда более болезненную, чем шрамы от пережитых операций?

Или Плющенко просто не может иначе и притяжение льда для него куда сильнее, чем боль и страх?

Как бы то ни было, за Евгения в день его первого личного старта отчаянно болел уже весь стадион. Чем больше все мы понимали, что шансов на успех в этой авантюре у заслуженного ветерана практически нет, тем сильнее жаждали чуда.

Этот безумный ажиотаж мешал заметить очевидное: что в зале нет никого из руководителей российской олимпийской делегации, что у борта рядом с Алексеем Мишиным с очень странным выражением лица стоит врач, словно дожидаясь отмашки, чтобы поставить свою подпись в уже подготовленном документе и официально снять спортсмена с соревнований.

На разминке Евгений мощно и уверенно раскатался, выполнил два не очень сложных прыжка и, уже как следует разогревшись, начал заходить на тройной аксель. Приземление получилось жестким. Спортсмена «дернуло» в пояснице – и он сразу начал приволакивать ногу. Попробовал зайти на аксель снова – сделал бабочку и покатил в сторону тренерской «биржи» с таким лицом, что можно было уже не гадать, что произойдет дальше: все было понятно без слов.

Было ли это фарсом? Ничуть не сомневаюсь, что у Евгения действительно очень болела спина. Выступать с травмой на Олимпийских играх – не подвиг. Скорее – вполне обыденное явление: организм, доведенный до пика своих возможностей, иногда ломается – это факт. Просто кто-то способен этому противостоять – как Александр Карелин в Атланте или Петра Майдич в Ванкувере, а кто-то нет. За это не судят.

На той злополучной для Плющенко разминке фигурист, думаю, не имитировал никаких травм. Я, во всяком случае, в это не верю. Другой вопрос, что запас прочности оказался у Евгения слишком невелик. Уже второе его выступление в Сочи – в произвольной программе командного турнира – показало, что одного дня отдыха ему совершенно недостаточно, чтобы восстановиться. Именно поэтому Плющенко и докатывал программу из последних сил. И всем было понятно: в личном турнире, где никакого перерыва между двумя выступлениями не предусмотрено вообще, олимпийский чемпион кататься не сможет. По совершенно объективным причинам.

Думаю, что именно тогда супруга фигуриста Яна Рудковская могла доходчиво объяснить Евгению, что он совсем сошел с ума, рискуя окончательно сорвать спину и тем самым ставя под угрозу грандиозное шоу, в рамках которого сразу после Игр запланировано несколько десятков выступлений по всей стране и за рубежом. И что не кому-то, а именно ему придется платить за срыв гастролей. Ну, а далее и последовал спектакль, который очень органично наложился на неспособность фигуриста прыгать.

В микст-зоне, куда Евгений вышел, не сняв коньков, он сразу бодрым голосом объявил, что просит болельщиков не расстраиваться, поскольку попрощаться с ними планирует в рамках своего шоу, которое начнется сразу после Игр. Сопровождающий спортсмена Мишин с нервным смешком заметил, что Плющенко теперь вполне может остаться в Сочи – выступить на Паралимпиаде. Масла в огонь бушующих эмоций подлила и Рудковская, добавив: «Женя и так сделал для этой страны все что мог. Он уже принес ей золотую медаль в команде, что вам еще надо?»

Тот выход в микст-зону, щедро растиражированный прессой, собственно и восстановил против фигуриста всю страну – как тех, кто на протяжении многих месяцев собирал деньги, чтобы купить билет на олимпийский финал одиночников, так и тех, кто следил за Играми удаленно. Один из моих иностранных коллег цинично заметил, что был гораздо более высокого мнения о тех, кто по долгу службы должен бы заниматься в сложившейся ситуации имиджем выдающегося фигуриста. Ведь кто и как бы ни относился к Евгению, а это – человек-легенда, достояние не только отдельно взятой страны, но и мира. Неужели было сложно уложить фигуриста на медицинскую каталку прямо в раздевалке и увезти его с катка в машине скорой помощи, прокатив через ту же самую микст-зону на глазах у толпы журналистов? Такой вариант как минимум дал бы фигуристу шанс завершить свою олимпийскую эпопею без грандиозного позора, сохранить лицо, как любят говорить японцы. А так происходящее превратилось в откровенный фарс. Из всех возможных сценариев завершения карьеры этот оказался самым пакостным.