– Я не собирался отбивать у тебя Кэти, – сказал я. – Ты сам ее потерял.

Такое объяснение Робу определенно не понравилось. Он вскочил и завопил:

– Не неси чепухи! Ты знал, что делаешь. Ты превратил мою жизнь в ад! В настоящий ад! И не смей говорить, хитроумный подонок, что ты чего-то там не собирался делать!

Роб покачнулся и снова упал в кресло.

– Я любил Дебби. Как я ее любил! Как плохо мне было, когда мы расстались. – Роб понизил голос почти до шепота. – Если я и ухаживал за другими женщинами, то только для того, чтобы забыть Дебби. И мне это удавалось. Я спрятал свои чувства, спрятал глубоко и надежно. – Он поднес банку ко рту и сделал большой глоток. – Потом появился ты. Я видел, что ты нравишься Дебби. Она кокетничала с тобой, вы вдвоем ходили на ленч или в паб. Я все понимал, ведь это происходило на моих глазах. Я должен был что-то предпринять.

Поэтому я сделал Дебби предложение. Она ответила мне отказом, но я не сдавался. В конце концов она сказала, чтобы я от нее отвязался. Я был потрясен. А через неделю ее убили.

Роб проглотил слюну, откинул голову назад и потер глаза. В них стоял странный блеск.

– Я ощущал полное опустошение. А потом появилась Кэти, которая ничем не уступала Дебби. И такая красивая. Сначала я смущался, но с ней все было просто. Мне было с ней очень хорошо. По-настоящему очень хорошо. А потом я узнаю, что все это время ты строил свои планы насчет Кэти.

Роб испепелял меня ненавидящим взглядом. Он меня никогда не простит, понял я. В его воспаленном мозгу я стал первопричиной и его неудач с женщинами, и его внутренней неудовлетворенности. Но мне нужно было получить ответы па несколько вопросов.

– Значит, ты видел, кто убил Дебби? – спросил я.

Роб успокоился. Он отхлебнул пива и усмехнулся.

– Может быть.

– Ты убил ее?

– Конечно, не я. – Он все еще улыбался.

Я с трудом подавлял гнев.

– Это ты сообщил в полицию, будто видел, как я столкнул Дебби в реку, да?

Роб лишь молча ухмылялся. Мне страшно захотелось врезать по этой наглой роже.

– Если это так, то мы оба знаем, что ты солгал. А лжесвидетельство – серьезное преступление.

На Роба мое замечание не подействовало.

– Разумеется, я давал показания в полиции. Что бы я там ни сказал, в конце концов это станет известно на суде. Могу тебя заверить, что я не собираюсь отказываться от своих показаний, а в них я, конечно, говорил, только правду и ничего кроме правды.

– А как же серьга?

– Какая серьга?

– Серьга Дебби. Та, что была на ней в день убийства. Та, которую ты подбросил мне в квартиру.

Роб, казалось, был искренне удивлен.

– Понятия не имею, о чем ты болтаешь. Но должен тебе напомнить, что попытка запугать свидетеля – тоже серьезное преступление. Как только ты уйдешь, я позвоню инспектору Пауэллу и сообщу о твоем визите.

Я понял, что здесь больше ничего не добьюсь, разве что наживу лишние неприятности. Роб наврал в полиции, но теперь уже не откажется от своих показаний. Значит, суду придется взвешивать, чьи показания правдивей – мои или Роба. Шансов у меня было немного.

Я встал и ушел.

Через четверть часа я был дома. Я устал, я был зол, я не знал, что мне делать. Роб меня ненавидел, он дал лживые показания, и скоро мне будет предъявлено обвинение в убийстве.

И я ничего не мог с этим поделать.

В моей голове роились всякие мысли о Робе, Дебби, Вайгеле, Джо. Мой мозг настолько устал, что отказывался принимать разумные решения. Я без сил упал на кровать.

Несмотря на усталость, я спал плохо. Когда за окном ночную черноту сменил серый рассвет, я выбрался из постели, натянул тренировочный костюм и потрусил в парк. Я пробежал два полных круга, что после нескольких часов беспокойного сна было нелегко. Зато я успокоился. Вернувшись домой, я принял ванну, позавтракал кофе с тостами и почувствовал себя чуть лучше. Потом я позвонил Кэти в «Блумфилд Вайс». Она недавно пришла в банк. Я попросил ее зайти ко мне с Кэшем, как только им представится возможность улизнуть из офиса. Я сказал, что они мне нужны срочно.

Кэти и Кэш появились у меня около десяти часов. Я рассказал им про обыск в моей квартире и о своем разговоре с Робом. Кроме того, я вкратце поделился теми мыслями, которые пришли мне в голову накануне.

– Итак, мы не знаем, кто убил Дебби, – заключил я свой рассказ. – Мы можем быть уверены, что тут не обошлось без Вайгеля, но в день убийства его не было в Европе. Я подозреваю, что во всей этой истории замешан и Роб; кроме того, я думаю, что все события развивались вокруг аферы с «Тремонт-капиталом». Но я, хоть убейте, не могу свести концы с концами. Тем временем я влип, мне грозят серьезные неприятности. Пауэллу нужна еще одна крохотная улика, которую, очевидно, ему с радостью принесут многие, и он получит все основания для моего ареста. Если я сам не выясню, кто убил Дебби, мне не миновать обвинения в убийстве. Будь я проклят, если знаю, как это сделать. Поэтому я и позвал вас. Возможно, у вас появятся какие-то здравые мысли.

Кэш вздохнул.

– Черт возьми. Для меня все это, пожалуй, сложновато. Не знаю.

Кэти не сказала ничего. Она думала. Я тоже молчал в надежде, что у нее появится какая-то идея. Наконец она произнесла:

– Ладно, давайте попробуем подойти к проблеме с другой стороны. Что нам известно об убийце Дебби?

– Ну, он должен был быть в Лондоне в день убийства, – сказал я.

– Правильно. И, возможно, это именно тот человек, который дергает за веревочки в «Финикс просперити».

Я согласно кивнул.

– Ты права. Джек Салмон от кого-то получал инструкции, причем этот кто-то очень хорошо знает рынки.

Я задумался. Этот таинственный «кто-то» одобрил предложение Джека Салмона купить облигации «Фэруэй». Я говорил Хамилтону, что считаю эти облигации выгодной инвестицией.

Мои размышления прервала Кэти:

– Вайгелю повезло, что никто не проверил подлинность гарантии облигаций «Тремонт-капитала». Здесь он здорово рисковал.

– Это было частное размещение, – заметил я. – Раз облигации продаются помимо рынка, то никто не обязан предоставлять документы, а список покупателей ограничен.

– Очень ограничен, – согласилась Кэти. – В сущности, было всего два покупателя – «Де Джонг» и «Харцвайгер банк».

– Кажется, ты говорил, что Вайгель предложил швейцарский банк, а ты – «Де Джонг»? – спросил я Кэша.

– Да, так оно и было, – подтвердил Кэш. – Только прежде Хамилтон сам проявил интерес к высокодоходным облигациям с высоким рейтингом надежности.