“В наступлении на Голландию, Бельгию и Люксембург, – повторяла французская “Temps”, – немцы применили те же методы, которыми они действовали в Польше. Легкие и бронированные дивизии, сопровождаемые отрядами пехоты на грузовиках, были брошены по дорогам и в течении нескольких дней достигли поразительных успехов… Таким образом, борьба, ведущаяся впереди армии бронедивизиями, предшествуемыми и поддерживаемыми тучами самолетов, летящих на малых высотах и производящих бомбардировку с пикирования, должна считаться н о р м а л ь н ы м с п о с о б о м д е й с т в и й (разрядка автора статьи. – М.А.). Они (бронедивизии) не являются ни авангардными, ни разведывательными органами; это – орудие для удара и использования успеха; причем они обладают бесспорной наступательной силой и действуют отдельными группами”.

Указывая на то, что применение бронедивизий впереди главных сил армии должно считаться “нормальным способом действий”, газета в то же время пишет:

“Способность групп бронетанковых дивизий и боевых самолетов осуществить прорыв (имеется, несомненно, в виду прорыв долговременных или очень прочных укреплений) представляется ограниченной. Они являются в первую очередь орудием использования успеха, способным проникнуть в брешь на фронте противника или же использовать временное замешательство его войск, захваченных врасплох”.

По смыслу этих рассуждений Германия сразу ввела в бой “орудие использования успеха”, что показывало лишь неспособность противников Германии оказать упорство в обороне. Вследствие этого сразу же открылись широкие и глубокие маневренные действия. Но и при условии упорного сопротивления другой стороны прорыв ее фронта не исключен, а вероятен. При этом для использования успеха неизбежно будут применены те же средства. В борьбе равносильных противников маневренные операции в различных пунктах и в разное время могут развиваться в самых разнообразных формах. Во всех случаях, однако, сторона, прорвавшая фронт, будет стремиться максимально развить свой успех, распространяя прорыв в глубину и ширину, препятствуя другой стороне оказать сопротивление.

“Противнику, – писала “Kölnische Zeitung”, – не давалось времени сосредоточиться, занять новую оборонительную позицию или же подготовиться к наступлению крупными соединениями. Его тыловые сообщения разрушались авиацией или же наносились такие повреждения, что как отход, так и переброска войск и материальной части затруднялись или становились невозможными”.

“Непрерывные действия воздушных и наземных сил Германии, – вторила итальянская “Giornale d’Italia”, – одержали верх над всей линией фронта. Англичанам и французам не хватало времени для окончательной подготовки своих позиций сопротивления”…

“Решающее значение, – писала швейцарская газета “Journal de Genève”, – в германском наступлении против Бельгии и Голландии, а также в большом сражении на р. Маас имело точное взаимодействие всех наступательных средств и особенно авиации и танковых частей при возрастающем введении в бой массы материальной части и людских сил.

Такое же значение оно имело во всех других операциях и будет иметь в будущих сражениях».

Накануне Великой Отечественной войны специализированные военные журналы на своих страницах помесили материалы под названием «Некоторые уроки молниеносной войны» (Из зарубежной печати)[339], «Дискуссия о молниеносной войне» (Современное военное искусство в освещении иностранной печати)[340].

Первой статьей, помещенной в 1‐м номере нового журнала «Военная мысль» за 1937 г. была статья начальника кафедры армейских операций Академии Генштаба комбрига Г. С. Иссерсона[341]: «Исторические корни новых форм боя»[342]. В 1921–1923 гг. Иссерсон занимал руководящие должности в органах военной разведки. «Характер начального периода войны предопределяет в современных условиях развитие самых широких маневренных действий, хотя не исключается вероятность боев за укрепленные полосы. – Пишет Иссерсон. – Можно предполагать, что эти действия при известных условиях разыграются сразу и одновременно на значительной глубине и придадут первым операциям исключительно сложные, причудливые формы».