Я долго смотрел на следы, сжимая и разжимая единственный кулак.

Уже на следующий день мы дошли до поселка.

Местечко явно не особо процветало. За оградой виднелась мельница, от которой работал насос, выкачивающий тонкую струйку ихора из колодца глубиной в несколько миль, стояли некрашеные дощатые дома, бараки из гофрированного железа да перерабатывающая установка. Под бескрайним небом ржавели несколько потрепанных пикапов.

Около ворот нас поджидал костлявый мужчина, челюсть у него была волевая, спина прямая, а руки пустые. Но тут и там в окнах или открытых дверях мелькали люди, и я сразу понял, что нас держат под прицелом.

– Меня Риверой кличут, – представился мужчина, когда мы подошли ближе.

Я снял с головы котелок.

– Дэниэл. А это мисс Виктория, моя подопечная.

– Мимо проходите, значит?

– Да, сэр, и не вижу причин, по которым мы бы попали сюда снова. Если у вас есть еда на продажу, то заплачу по рыночной цене. Но если нет, что ж, с вашего позволения мы пойдем дальше.

– Справедливо говоришь. – Ривера откуда-то достал чашку воды и протянул нам. Я отпил половину, остальное передал Виктории. Та глотнула и задрожала, когда жидкость пошла по пищеводу.

– Хорошая штука, – похвалил я. – Студеная.

– А у нас охладитель есть, – ворчливо, но с гордостью ответил Ривера. – Давайте заходите. Посмотрим, что там женщины приготовили.

С криками и воплями на улицу выбежала целая куча детей, за ними показались взрослые, я насчитал человек двадцать. Все нас приветствовали.

Люди тут жили хорошие, хоть и изгои, они, как и любые другие, с жадностью слушали новости и слухи. Я рассказал им о речи Тайлера Б. Морриса, кандидата в губернаторы Северного департамента, и они весь обед ее обсуждали. Еда тоже оказалась хороша – ветчина, лепешки с томатной подливой, сладкий батат с маслом и яблочный пирог с толстой корочкой на десерт. Если бы я не заметил химкомплекс, то и не заподозрил бы синтетику. На окне висели тюлевые занавески, старые, ветхие, но чистые, а остатки пищи аккуратно собирали со стола и сохраняли на будущее.

После еды Ривера переглянулся со мной и дернул головой. Мы вышли наружу, и он повел меня к сараю, стоявшему чуть поодаль. Открыл дверь, мы вошли внутрь. Там на простых кроватях неподвижно лежали десять человек, подключенные к капельницам с переработанным ихором. Свет снаружи упал на их волосы, во мраке те походили на белые нимбы.

– Мы привезли их с собой, – сказала Ривера. – Думали, все будет хорошо, развернемся тут. Но последнее время то ли засуха, то ли еще чего, черт разберет, крови идет мало, а денег на новый колодец у нас нет.

– Понимаю. – И потом я задал вопрос, подходящее было время: – Тут, наверное, с неделю назад по этому пути проходил мужчина. Высокий, на…

– Он нам не помог. Сказал, не его это обязанность. А потом, прежде чем уехать, сукин сын даже попытался купить у нас еды. – Ривера повернулся и сплюнул. – Сказал нам, что скоро приедешь ты вместе с женщиной. Ну, мы и стали ждать.

– Погоди, он сказал, что я приеду с женщиной?

– Нам же не только о себе приходится думать! – воскликнул он с неожиданной яростью. – Нам же и о молодых заботиться надо. Они появляются, и все эти ожесточенные споры об обязанностях и морали вылетают в трубу. Иногда я хочу прийти сюда с железным ломом и… В общем, сам понимаешь. – Он покачал головой, а потом чуть ли не с мольбой спросил: – Ты можешь что-нибудь сделать?

– Думаю, да. – Еле слышно скрипнула дверь. В дверном проходе замерла Виктория. От света ее волосы походили на белую вспышку. Я закрыл глаза, так не хотелось, чтобы она это видела, и совершенно спокойным голосом сказал: – Принеси мою сумку.

Потом Ривера и я стали договариваться о цене.

Мы покинули поселок с хорошим запасом еды за рулем их третьего по качеству пикапа. Машина была старой, откровенно жалкой, от рессор осталось одно название. Так мы, подпрыгивая на каждом ухабе, покатили на юг.

Довольно долго Виктория молчала. Потом повернулась ко мне и со злостью выпалила:

– Ты убил их!

– Они этого хотели.

– Как ты можешь так говорить? – Она вывернулась в сиденье, больно стукнула меня по плечу. – Как ты можешь вот так сидеть и… просто говорить это?

– Послушай, – раздраженно ответил я. – Несложная ведь математика. Можешь даже уравнение составить. В поселке могут добыть определенное количество ихора. Из ихора можно изготовить определенное количество еды. Подели его на число ртов, результата должно хватить на всех. Вот еда, вот люди. Если первое число меньше второго, наступает голод. Дети хотят жить. А люди в сарае не хотели.

– Они могли вернуться! Так вообще никто не должен жить, доставать пищу фактически из воздуха!

– По моим подсчетам, на каждого бодрствующего человека приходится один самоубийца. Как думаешь, сильно их будут ждать на глазу, если там и так живет столько суицидников? Скорее всего, они из-за этого тут и оказались.

– Ну… никто бы не голодал, если бы они не завели столько детей.

– А как ты запретишь людям заводить детей? – спросил я.

Ответа не было, и мы оба это знали. Виктория прислонилась головой к боковому стеклу и крепко зажмурилась, отодвинувшись от меня так далеко, как могла.

– Ты мог разбудить их! Но нет, у тебя же есть твоя волшебная сумка, ты хотел поиграть. Удивительно, что ты меня не убил, когда представился шанс.

– Вики…

– Не говори со мной!

Она зарыдала.

Я хотел обнять ее, успокоить, такая она была несчастная. Но я вел машину единственной здоровой рукой, а потому ничего не сделал. А еще не стал объяснять, почему никто просто так не пробуждает самоубийц.

В тот вечер я, как обычно, взял топор и нарубил хитина для костра. Молча сидел около него, а Виктория достала бутылку самогона, который в поселке гнали из ихора.

– Ты поосторожней с этой штукой, – посоветовал я. – Она может и врасплох застать. Не забывай, весь твой опыт остался в прошлой жизни.

– Тогда пей ты! – Она протянула мне кружку. – А я за тобой. Когда ты остановишься, тогда и я.

Клянусь, в тот момент я не подозревал, что у нее на уме, алкоголь не пробовал давным-давно и как полный дурак принял ее намерения за чистую монету. Я выпил. Потом еще раз.

Прошло время.

Мы немного поговорили, немного посмеялись. Может, спели пару песен.

Потом Виктория скинула блузку и начала танцевать. Она крутилась вокруг костра, длинные юбки задирались выше колен и иногда проносились над пламенем, подол слегка почернел, но так и не загорелся.

Эта дикость пришла словно из ниоткуда. Я наблюдал за Викторией, встревоженный и возбужденный, слишком пьяный, чтобы спокойно думать, слишком очарованный, чтобы сдвинуться с места.