— Не сродни ли вы осьминогу по отцовской линии, милорд? — спросил голос Дафны с едва сдерживаемым хихиканьем. — Откуда у вас столько рук? Тише, тише, милорд, вы сломаете мне молнию.

— Ах, ты… — пробормотал Лафайет и замер, потому что беседа тут же прервалась и опять наступила мертвая тишина.

— Чонси, тут кто-то есть! — сказал женский голос. — Я… я это чувствую!

— Да, вот я и говорю, что мне необходимо пересчитать все простыни и полотенца, так что я не могу дольше задерживаться…

— Ерунда, Чонси, в такой поздний час? Неужели вы боитесь?

— Я? Боюсь? — голос Чонси стал несколько прерывистым. — Конечно, нет, просто я всегда любил всякие переписи, и сейчас мне представляется случай проработать всю ночь, так что…

— Чонси, разве вы не помните, мы собирались погулять с вами при луне. Вы и я, и никого больше.

— Да, но…

— Подождите секундочку, я только переоденусь во что-нибудь подходящее. Я постараюсь поскорей.

— Эй, — слабо произнес Лафайет.

— Акустика в этой комнате просто невозможная, — нервно сказал Чонси. — Я бы мог поклясться, что кто-то только что сказал "эй".

— Глупый мальчик, — ответил женский голос. Раздался мягкий шуршащий звук, за которым последовало взволнованное мужское восклицание. Снова появились женские ножки. Они остановились у шкафа, показались изящные женские руки в кольцах, снявшие одну туфлю, потом другую. Ножки поднялись на цыпочки, и пышная, вся в складках юбка упала на пол. Мгновением позже туда упало что-то совсем воздушное.

— Но, миледи! — вскричал ломающийся, задыхающийся голос Чонси. — Его высочество… к черту его высочество!

Сапоги торопливо пробежали по полу, наступили на маленькую, изящную ступню. Раздался короткий женский вой, за которым последовал второй резкий звук пощечины за это вечер.

— Идиот! — взвыл женский голос. — Да я лучше останусь навсегда в этой дыре, чем…

— Ах, так вот что вы задумали? Заманили меня сюда ложными обещаниями, чтобы я помог вам бежать, а сами собираетесь уклониться от вашей части договора? Ну, нет, миледи, ничего у вас не выйдет! Я получу все, что мне причитается, сейчас…

Лафайет со всей возможной скоростью выбрался из-под кровати. Когда он вскочил на ноги, обладатель сапог — высокий худой придворный лет под 50 — резко обернулся, хватаясь за рукоять шпаги, диким взглядом окидывая комнату мимо и сквозь О'Лири. Позади Чонси Дафна, или леди Андрагора, стояла в коротенькой рубашке с голыми плечами на одной ноге и массировала пальцы другой.

Лафайет протянул руку, отвел подбородок мужчины вверх и чуть в сторону и нанес блестящий хук правой, после чего тот, нелепо взмахнув руками, пролетел до стены, ударился о нее и свалился на пол.

— Чонси… — прошептала леди, следя за его полетом. — Что… как… Почему?

— Я научу этого нечестивца ходить по спальням леди, помогая им расстегивать пуговицы! — сказал Лафайет, угрожающе приближаясь к полуголой девушке. — А за тебя мне просто стыдно, — так поощрять этого сутенера!

— Я слышу твой голос… о, любимый… я слышу тебя… но я тебя не вижу! Где ты? Ты… ты не дух?

— Еще чего! — Лафайет откинул капюшон плаща. — Я из плоти и крови, и знаешь, что я скажу тебе по поводу этого спектакля…

Какое-то мгновение леди неотрывно смотрела в лицо О'Лири, затем ее глаза закатились. С легким вздохом она упала на старый розовый ковер.

— Дафна! — вскричал Лафайет. — Очнись! Я тебя прощаю! Но нам нужно уходить отсюда как можно скорее!

Он наклонился к ней, и в это самое время в дверь изо всех сил стали барабанить.

— Там есть мужчина! — вскричал снаружи командирский голос. — Ну, солдаты, ломайте дверь!

— Подожди, сержант, не торопись, у меня есть ключ…

— Вы слышали, что я сказал?

Раздался громовой удар, потрясший дверь, и звуки отлетающих от нее тел.

— Ну, ладно, давай сюда ключ.

Лафайет нагнулся, подхватил лежащую, без сознания девушку на руки и попятился к тяжелым портьерам, висящим на стене. Он едва скользнул за них, как раздался щелчок открывающегося замка, и дверь распахнулась настежь. Трое крупных мужчин в куртках с кружевными манжетами и воротниками, тугих, в обтяжку, розовых штанах и с обнаженными шпагами вбежали в комнату и остановились.

Они недоуменно огляделись, затем осторожно обошли всю комнату из конца в конец.

— Э, да тут пусто, — сказал один из них.

— Никого нет, — добавил другой.

— Да, но мы ведь слышали голоса, разве вы забыли?

— Значит, ошиблись.

— Или ошиблись, или…

— Или сошли с ума…

— Или это место такое заколдованное.

— Ну, мне пора возвращаться, а то ребята не могут играть без четвертого, — сказал вольнонаемный, пятясь к двери.

— Эй, ты, стой смирно! — рявкнул сержант. — Я сам скажу, когда пора возвращаться в игру!

— Да? Ты, может, хочешь здесь встретиться и поздороваться с каким-нибудь Всадником Без Головы?

— Я же говорю, что пора возвращаться играть, — твердо сказал сержант. — Пошли!

Солдаты начали осторожно отступать к двери. И в это время Лафайет, стоящий за занавеской и вдыхающий аромат женского тела, которое он держал на руках, услышал предварительное потрескивание, исходящее из эфеса шпаги.

— Ох, только не это! — взмолился он про себя.

— Бабочка вызывает Летуна, — прозвучал суровый голос у левого бедра. — В чем дело, Летун? Вы не докладываете уже пять минут!

— Вон там, — сказал напряженный голос. — За портьерами.

— Летун! Немедленно доложить обстановку!

— Заткнись ты, кретин! — прошептал Лафайет в направлении своего левого бедра и отступил в сторону, когда портьеры были грубо откинуты.

— Э-э-э! — сказал человек, уставившись на ношу Лафайета широко раскрытыми глазами.

— О-о-о! — сказал его товарищ, заглядывая через его плечо, и облизнул розовым языком сухие губы.

— Святой Мося! — сказал третий. — Она… она плывет по воздуху, а?

— У нее крохотные розочки на подвязках, — сказал первый.

— Вы только посмотрите, ребята!

— Плывет она или нет, а такой фигурки я давно не видел, — установил его товарищ.

— Эй, ребята, да она плывет к балконной двери! — вскричал сержант, когда Лафайет начал потихоньку отступать в сторону.

— Преградите ей путь.

Три солдата растянулись цепью, и О'Лири попытался было обойти их с левой стороны, выиграл ярда два и ударил одного из солдат под коленку, когда тот потянулся к безжизненно висящей женской руке. Он бросился в сторону, когда тот закричал от боли, схватившись за поврежденную конечность, прыгая на одной ноге. На мгновение путь к двери был свободен. Лафайет кинулся к ней, почувствовал, как его плащ зацепился за подставку для одежды, и прежде, чем он смог остановиться, плащ был сорван с его плеч.