– Гнидон, не надо…

– Что ты, Лана, я просто хочу тебя утешить, ты сейчас как никогда нуждаешься в заботе и ласке.

Казалось, его слова возымели действие, и Лана еще какое-то время позволяла себя целовать и ласкать. Похоже, она впала в забытье. Осмелев, он расстегнул все, кроме последней, пуговицы на ее платье. Рука Гнидона судорожно перебегала с одной груди на другую, словно не зная, какую выбрать. Остановившись на правой, его пальцы стали играть с соском, то вытягивая, то сжимая его.

Оставив губы, он принялся целовать ее в шею, а рука девушки легла ему на голову, прижимая к себе. Затем его губы, спустившись с шеи к подножию упругого холмика, жадно впились в него и начали подъем, чтобы достигнуть затвердевшей вершины. Его язык играл ее затвердевшим соском, губы сжимали его, словно пытались добыть из него несуществующее молоко. Рука, соскользнув с другого холмика, устремилась вниз, пока не достигла выпуклого животика, где остановилась, не рискуя продолжить свой спуск.

– Гнидон, что ты делаешь? – очнувшись, еле слышно произнесла Лана. – Не надо.

– Лана, милая, не надо меня бояться, – с сожалением выпуская готовый взорваться сосок, как можно нежнее произнес он. – Ты больше не плачешь, тебе лучше… – И его рука расправилась с последней пуговицей.

– Какой ты внимательный! – И она опять притянула его к себе, даря сладкий поцелуй прямо в губы, чуть-чуть более продолжительный для дружеского, но слишком короткий для любовного.

– Лана, я люблю тебя, – неосторожно вырвалось у Гнидона.

– Что ты сказал? Любовь. Да, я любила Янона. Я знаю, ты тоже его любил. Его все любили, – прошептала Лана. Она потеряла связь с действительностью.

На какое-то время ее трепещущее тело опять оказалось в его власти. Взгляд Гнидона устремился вниз, туда, где из-под распахнутого платья виднелся соблазнительный выпуклый живот и то желанное, что скрывалось под белыми трусиками, сквозь которые еле заметно проглядывало темное пятнышко волос. Он пожирал ее тело глазами, а его рука потянула за розовую, завязанную бантиком веревочку, которая удерживала трусики на ее теле. Они немного сползли, открыв взору еще один небольшой холмик, покрытый редкими курчавыми волосиками. Гнидон скинул с себя рубашку и принялся стягивать штаны, откуда бешено рвался на свободу восставший жезл. Трусы после принятия душа он предусмотрительно надевать не стал. Заметив, что Лана лежит с закрытыми глазами, он приподнял ее за шею и осторожно освободил ее от остатков платья. Теперь только трусики прикрывали ее наготу. Снять их он не решался. Прижавшись своим горящим копьем к ее бедру, он обеими руками стал жадно ласкать ее безвольное тело. Затем одна рука раздвинула бедра девушки и от коленок начала подъем вверх, туда, откуда шел нестерпимый жар, и остановилась в миллиметре от заветной цели, которая по-прежнему была скрыта за тонким слоем белой материи. Он начал тереться членом об ее бедра. Желание сжигало его, но клочочек светлой материи оставался для него непреодолимым препятствием.

В своих нескончаемых эротических снах он не раз опускал свой жезл в ложбинку между ее грудей. Это желание навязчиво преследовало его. Ради этого и путешествовал его тяжело дышащий член по ее телу. Цель была уже близка. Вот он с разбегу уперся в ее грудь, которая восхитительно закачалась от этого толчка…

…На этом и порешили. Постепенно все печи на планете стали выплавлять металл с другими характеристиками, и корабли одевались в бракованную броню.

– Пойдем, любимый, у нас сегодня последняя ночь. – Тана взяла Катона за руку. – Я ухожу завтра утром.

– Ну почему, ты же говорила, что через несколько дней?

– Странная смерть Янона заставляет меня спешить. Не убивают не-гуманоиды рабов просто так. Раньше им до нас не было дела, только выполняй норму, а теперь…

– Да, слишком многое не укладывается в привычные для них рамки поведения.

– Поэтому никто не должен знать, что я ушла. Пусть думают, что много работы на полях, а потом я приболею, и на глазах у всех тебе будут передавать от меня приветы. Поступай и ты так же. И еще. Я постараюсь в срок успеть в горы на всеобщий Совет, но вы своего представителя обязательно пошлите, и пусть он не знает о моем присутствии.

Закончив на этом деловую часть, они направились искать свободную нишу, чтобы устроить праздник любви. Судьбе было угодно распорядиться так, что они расположились по соседству с Гнидоном и Ланой.

В этот момент Лана опять пришла в себя. Ее глаза широко раскрылись, увидев прямо перед собой огромное, готовое взорваться красное чудовище.

– Гнидон! – вскрикнула она. – Как ты мог?!

Она попыталась оттолкнуть его, но промахнулась, и неожиданно красная голова оказалась плотно зажатой в ее ладони. Лана растерялась и, не зная, что предпринять, продолжала держаться за пылающий член. Потрясенная девушка не понимала, что делает. Она никогда не видела восставший член. Это был взгляд не любопытства или желания, это был взгляд, преисполненный ужаса, и бессознательно она продолжала стискивать голову чудовища.

– Гнидон, Гнидон, что же это такое, что это? – пролепетала Лана.

Ей казалось, что и без того огромный зверь вырос в ее руках еще больше, раздался вширь, а затем вдруг раздулся до совсем уже невероятных размеров, и из его раскрывшегося рта выстрелило что-то белое и липкое, разлетаясь по мере своего стремительного полета в разные стороны, попав в ее раскрытый рот, на щеки, залепив глаза. Она почувствовала, что чудовище обмякло в ее руке, и она, наконец, смогла от него освободиться, ощутив, как слиплись ее пальцы. Непроизвольно она сделала глотательное движение, и что-то горькое проникло в горло. Напряжение спало, и она начала понимать, что произошло что-то нехорошее, что-то вышло не так, неправильно.

Гнидон очень испугался, когда Лана очнулась и попыталась его оттолкнуть. Он с ужасом подумал, что, придя в себя, она поймет его замыслы, и уже ругал себя за поспешность, как вдруг ощутил свой член в ее руке. Она так сильно сжала его, что ему показалось – еще немного, и его детородный орган лопнет. Гнидон понимал, что Лана делает это с перепугу, машинально. Но ему было все равно. Он неудержимо приближался к вершине блаженства. Своим основанием его член покоился на ее груди, разбухший сосок приятно упирался между его яичек. Но наслаждался он подобным состоянием совсем недолго. Это для Ланы время застыло, для него же оно длилось всего мгновение и закончилось оглушительной вспышкой. Он кончил, испытав то сладостное чувство, к которому так давно стремился. Таким неожиданным образом сбылись его самые смелые мечты. Сама того не подозревая, Лана помогла ему взобраться на вершину блаженства. Едва он кончил, как почувствовал, что рука Ланы предательски бросила его, когда он хотел еще и еще, но осталась лежать рядом, кончиками пальцев касаясь яичек. Он перехватил осиротевший член в свою руку и продолжил работу, которую не завершила Лана, освобождая и освобождая его от семени. Уже опавший член скатился в столь желанную ложбинку между грудей. Гнидон, сжав обе груди с застрявшим между ними членом, закончил то, что она начала, но бросила в самый неподходящий момент. Его естество обмякло, сжалось и вывалилось из ложбинки.