Затем он вернулся к себе, умылся, переоделся и вместе с Сапфирой отправился на обед к королю Оррину.

Был уже поздний вечер, когда Эрагон и Сапфира вернулись наконец домой и еще долго, глядя на звезды, беседовали возле палатки о том, что уже было и что еще только может с ними произойти. Оба чувствовали себя совершенно счастливыми. Эрагон посмотрел на Сапфиру, чувствуя, что сердце его настолько полно любовью, что, кажется, вот-вот перестанет биться.

«Спокойной ночи, Сапфира».

«Спокойной ночи, маленький брат».

Наутро Эрагон, зайдя за палатку, снял с себя тяжелую верхнюю одежду и стал плавно переходить из одной позы в другую, повторяя упражнения второго уровня Римгара, изобретенные эльфами. Вскоре он уже совершенно не ощущал холода, вспотел и стал даже слегка задыхаться от усилий: порой ему и впрямь было трудно совладать со своими конечностями, ибо в некоторых позициях ему казалось, что мышцы его вот-вот оторвутся от костей.

Примерно через час, закончив заниматься Римгаром, он вытер ладони краем палатки, вытащил свой меч-скрамасакс и еще минут тридцать скакал с ним, отрабатывая различные фехтовальные приемы. Он бы предпочел и весь этот день посвятить знакомству с новым мечом, ибо знал, что сама его жизнь, возможно, будет зависеть от этого, но приближалось время свадьбы Рорана, и бывшие жители Карвахолла должны были поторопиться, чтобы вовремя закончить все приготовления.

Чувствуя прилив новых сил, Эрагон хорошенько вымылся холодной водой и оделся, а затем они с Сапфирой пошли туда, где Илейн присматривала за приготовлениями к свадебному пиру. Блёдхгарм и остальные эльфы следовали за Эрагоном шагах в десяти, уверенно и неслышно скользя между палатками.

— Ах, как хорошо, что ты пришел, Эрагон! — радостно воскликнула Илейн. Она стояла, обеими руками упершись в поясницу, чтобы уменьшить вес огромного живота, возле походных очагов, сложенных из камней и глины, над которыми были подвешены многочисленные котелки и кастрюли. Мотнув подбородком в сторону мужчин, неподалеку разделывавших свинью, а затем в сторону стола, сделанного из деревянных щитов, уложенных на пни, где суетились еще шесть женщин, Илейн сказала Эрагону: — А уже и тесто для двадцати караваев подходит, нужно его замесить и хлебы сформовать, так, может, ты этим и займешься? — И, заметив мозоли у него на костяшках пальцев, нахмурилась: — Только уж постарайся не мочить эти свои мозоли!

Шесть женщин, возившихся у кухонного стола, в том числе Фельда и Биргит, примолкли, когда Эрагон занял место среди них. Его попытки возродить разговор закончились неудачей, но через какое-то время, когда он оставил эти попытки и сосредоточился на тесте, женщины и сами вновь разговорились. Говорили они в основном о Роране и Катрине и о том, какие они оба счастливые, а также, разумеется, и о своей новой жизни в лагере варденов и о том долгом пути, который им пришлось преодолеть. Потом вдруг без всякой подготовки Фельда посмотрела на Эрагона и заявила:

— Что-то тесто у тебя больно липнет, может, немного муки добавишь?

И Эрагон охотно с нею согласился:

— Ты права. Спасибо.

Фельда улыбнулась, и после этого женщины уже полностью включили Эрагона в общую беседу. Пока Эрагон месил теплое тесто, Сапфира лежала, свернувшись, на ближайшей лужайке. Детишки играли рядом, забираясь на нее и бегая вокруг. Их смех и пронзительные возгласы прорывались сквозь монотонное звучание голосов взрослых. Пара дворняг вздумала залаять на Сапфиру, и она, слегка приподняв голову, так рыкнула, что собаки тут же с визгом удрали прочь.

Всех на этой поляне Эрагон знал с детских лет. Хорст и Фиск ладили столы для пира. Кизельт смывал с рук кровь зарезанной свиньи. Олбрих, Балдер, Мандель и еще несколько молодых человек носили на холм шесты, украшенные лентами: именно там Роран и Катрина выразили желание быть обвенчанными. Хозяин таверны Морн был занят приготовлением особого свадебного напитка, а его жена Тара ему помогала, держа три кувшина и большую флягу. В нескольких сотнях футов от них Роран что-то кричал погонщику мулов, который пытался провести свою упряжку прямо через поляну. Лоринг, Дельвин и мальчик Нолфаврель стояли рядом и наблюдали за этими сердитыми переговорами. Громко выругавшись, Роран в конце концов просто схватил переднего мула за упряжь и развернул все повозку в другую сторону. Это зрелище развеселило Эрагона; он и не подозревал, что Роран может так сильно нервничать, что его запросто сможет вывести из себя обыкновенный мул.

— А наш великий воин просто места себе не находит — волнуется перед таким серьезным испытанием, — усмехнулась Изольда, одна из тех шести женщин, что вместе с Эрагоном готовили пир. Все засмеялись.

— А может, — сказала Биргит, подливая в тесто воды и размешивая его, — он тревожится, не сломается ли его меч во время этой битвы.

Женщины захихикали, послышались веселые возгласы, а Эрагон побагровел от смущения и, не отрывая глаз от теста, еще энергичнее заработан руками. Соленые шутки на свадьбе — дело обычное, и раньше он с удовольствием принимал в этом участие, однако в данном случае подобные шутки как-то чересчур сильно его смущали.

Те люди, которым уже не бывать на этой свадьбе, тоже не шли у него из головы. Он думал о Бирде, о Нвимби и Паре, о юном Элмунде и о Келби — о тех своих односельчанах, что погибли по вине слуг Империи. Но больше всего он думал о Гэрроу; как бы ему хотелось, чтобы дядя был жив, чтобы он услышал, как его сына все с искренним уважением величают героем, чтобы он увидел, как Роран вступает в брак с Катриной и становится настоящим мужчиной!

Эрагон зажмурился и поднял лицо навстречу полуденным лучам солнца, а потом улыбнулся, довольный. Погода была отличная. Запах дрожжей, муки, жарящегося мяса, только что разлитого по кувшинам вина, кипящих супов, сладких пирожков и подтаявших сладостей витал над поляной. Его друзья и родные собрались здесь на праздник, а не на похороны. .И пока что сам он и Сапфира былй в безопасности. Так что все было хорошо.

И тут над лагерем разнесся звук одного-единственного горна, показавшийся Эрагону невероятно громким.

Затем горн прозвучал снова.

И снова.

Все так и застыли, не понимая, что означают эти три сигнала.

На несколько минут в лагере установилась почти полная тишина, лишь животные издавали встревоженные звуки, а потом забили боевые барабаны варденов. Сразу возник хаос. Матери бросились прятать детей, повара — гасить огни в очагах, а остальные мужчины и женщины схватились за оружие.

Эрагон метнулся к Сапфире, да и она сразу вскочила. Мысленно он приказал Блёдхгарму, который немного ослабил свои защитные барьеры: «Встретимся у северного входа!»

«Мы слышим и повинуемся, Губитель Шейдов», — последовал ответ.

Эрагон взлетел на спину Сапфиры. И в тот же миг она подпрыгнула, перескочив через четыре ряда палаток, приземлилась и подпрыгнула во второй раз; она не летела, а как бы передвигалась огромными прыжками, точно горный кот, пересекающий быструю речку. При каждом прыжке Эрагона так подтряхивало, что у него стучали зубы и болезненно напрягался позвоночник, а сам он чуть не вылетал из седла. Перепуганные воины бросались врассыпную, завидев Сапфиру, совершавшую эти могучие прыжки. Эрагон. впрочем, успел войти в мысленный контакт с Трианной и другими членами Дю Врангр Гата, определив местонахождение каждого из заклинателей и дав им соответствующие указания насчет близящегося боя.