— Себастьян Март, — облизнул я пересохшие губы.

— Вы будете дожидаться спутника? — придвинулась к графу лучница чуть ближе, чем то позволяли правила приличия. А вот остальные девушки так и продолжали держаться поодаль.

— Мое присутствие при разговоре со старейшинами вовсе не обязательно, — покачал головой я. Граф, не отрывая взгляда от нашей спутницы, кивнул в знак согласия.

— Одну минуту, — попросила девушка и по огибавшей кусты тропинке направилась к дому. Без стука распахнула дверь, скрылась внутри, а некоторое время спустя меж щелей неплотно прикрывших окна ставен замелькали отблески светильника.

— Ты ведь ее тоже понимаешь? — потихоньку уточнил у меня Рауль.

— Каждое слово, — подтвердил я. — Но, клянусь Святыми, не скажу, как такое может быть.

— Надеюсь, они не замышляют ничего дурного, — поежился граф, настороженно озираясь по сторонам. Так вот посмотришь — лес и лес. Но стоит присмотреться повнимательней, и сразу вопросы возникают. Тут крыша дома выглядывает, там плетень тянется. И не простой, а из живых кустов. Будто и не посреди чащобы стоим, а на окраине городка провинциального. Или так оно и есть?

— Замышляй они что дурное, нашими телами уже лакомились бы падальщики. — Пусть женщинам и нелегко тягаться с сильным полом в умении наносить увечья, используя остро заточенные железяки, но стреле-то без разницы, чья рука ее в цель направила.

— Считаешь, можно расслабиться?

— Напротив, — усмехнулся я. — Лучше исходить из того, что задумали они что-то не просто дурное, а очень дурное.

— Вот ведь как! — тяжело выдохнул граф.

— Вас ждет лекарь, — указала мне на оставшуюся приоткрытой дверь вернувшаяся из дома девушка и взяла Лурингу под руку. — Пойдемте, граф…

— Рауль, с вашего позволения, — широко улыбнулся Луринга. Кобель несчастный…

Я только покачал головой и по извилистой тропинке поплелся к домику. Утихшая было головная боль разыгралась с новой силой, да и спина давненько уже горела огнем. Надеюсь, местный костоправ сумеет хоть что-нибудь сделать с наскоро заштопанной сержантом раной. Потому что иначе до возвращения на корабль могу и не дотянуть. Как-то нездоровится мне…

Когда выяснилось, что костоправ — женщина, я даже особо и не удивился. А чего удивляться-то? Если уж в дозоры девчонки ходят, то и ежу понятно — тутошние мужики совсем мышей не ловят. Странно оно, конечно, но мало ли какая для этого причина может быть…

Другое дело, что целительница оказалась не просто женщиной, а женщиной красивой. И в довершение всего — огненно-рыжей.

— Здравствуйте! — Поймав внимательный взгляд изумрудно-зеленых глаз, я невольно поежился и постарался особо откровенно не пялиться в ответ.

А посмотреть было на что: небрежно запахнутая и стянутая на тонкой талии витым пояском туника едва доходила до колен, но ее обладательницу это, казалось, ничуть не смущало. Растрепанные волосы, симпатичное веснушчатое лицо, стройные ноги. О-хо-хо…

Ни дать ни взять — ветреная красотка. Только вот внимательный и словно насмешливый взгляд зеленых глаз напрочь выбивался из общей картины. От пустого взгляда красивых дурочек колючие мурашки по коже не бегают. Нет, тут что-то совсем другое…

— Проходите, Себастьян, — пригласила меня в дом целительница и указала на постеленный прямо на пол тюфяк. — Устраивайтесь поудобней. Меня зовут Лаура.

«Вот так сразу?» — чуть было не ляпнул я, но вовремя вспомнил, зачем здесь нахожусь, и молча опустился на стоявший у порога пуфик. Снять ботинки, при этом изо всех сил стараясь не сгибать горевшую огнем спину, оказалось не просто, и все же, пока мучился, успел мельком оглядеть обстановку освещенной несколькими лампадами комнаты.

На первый взгляд она производила впечатление нежилой и отчасти — слегка обветшалой. Нет, конечно, если каждый день идут больные со своими хворями, не до уборки, но все же что-то царапало глаз. А что — сообразить никак не получалось. И пыли нет, и все на своих местах вроде. Пучки высушенной травы из-под потолка свисают. Пузатые бочонки вдоль стены стоят. Рукомойник. Открытый шкаф с мешочками, шкатулками, ступками и прочей мелочовкой. Круглый стол в углу. Вот и все, по большому счету.

Избавившись от ботинок, я выпрямился и принялся расстегивать парусиновую куртку. Снять ее оказалось тоже совсем не просто, хорошо хоть наконец соизволила помочь Лаура. А то ресницами своими хлопает и улыбается непонятно чему. Рыжих никогда не видела? Хм… может, и так — зеркал в комнате ни одного.

Куртка без лишних церемоний отправилась на пол; целительница велела развернуться спиной к свету и принялась изучать повязки. Легонько пробежалась пальцами по ребрам, принюхалась и вновь указала на застеленный свежей простыней тюфяк:

— Ложись.

Ну я и лег. И даже ничего скабрезного не подумал — не до того стало. Все же натрудил спину изрядно, а по уму, ране поджить надо было дать.

— Не шевелись, — попросила взявшая со стола нож девушка и принялась подпарывать повязки. Отдирать их не стала — пусть они местами и пропитаны кровью, но присохли намертво. Вместо этого целительница вылила из глиняного кувшина на рану какую-то показавшуюся мне ледяной жидкость.

— Вашему целителю следует руки отрубить за такую работу, — на полном серьезе заявила Лаура. — Рану не обработали, и уже началось воспаление!

— Наш целитель остался на корабле, — объяснил я, уткнувшись лбом в гладкие доски пола. Спину кололо, резкой болью протянулась вдоль позвоночника огненная полоса, а когда от раны начали отставать не до конца отмоченные повязки, и вовсе пришлось стиснуть зубы, чтобы сдержать уже готовый вырваться вскрик.

— Ну раз так… — Целительница вновь наклонила кувшин, и порез моментально заморозило. Будто его и не было вовсе. — Ты еще легко отделался, Себастьян…

— И не говорите, госпожа…

— Лаура…

— Хорошо, — чувствуя, как ловкие пальцы осторожно ощупывают спину вокруг разреза, задержал дыхание я. — Скажите, Лаура, вас не сильно отвлечет ответить на один мой вопрос?

— Нет, разумеется. — Девушка отошла в угол комнаты и, сдвинув крышку со стянутой медными полосами кадки, зачерпнула оттуда полпригоршни какой-то грязи. Невольно я залюбовался стройными ножками целительницы, но, прежде чем она успела перехватить мой взгляд, вновь уткнулся лбом в пол.

— Как нам удается общаться? Я ведь не знаю вашего языка, а вы моего. И тем не менее мы прекрасно понимаем друг друга.

— Это дар моего рода.

Лаура осторожно втерла принесенную грязь в рану и отправилась мыть руки. Как ни странно, ни малейших сомнений в ее действиях у меня не возникло. Будто только так и надо лечить порезы. Вот ведь…

— Рода?

— Рода хранительниц леса.

— Хранительниц? — чувствуя себя полным идиотом, вновь переспросил я. — А! Теперь понятно, почему кругом одни девушки…