И вот показался финиш. Это были переносные решетки, загородившие дорогу от балкона до наружной ограды, а посередине был оставлен проход всего в несколько метров, поперек него была натянута широкая фиолетовая лента с белой надписью — "ФИНИШ". Вдоль решеток стояли распорядители, а сразу за финишной лентой над трассой нависал широкий, опирающийся на белые столбы балкон — явно пристроенный к стене Башни специально для гонок. Балкон был украшен зеленью и фиолетовыми лентами, а на нем, поодиночке и группами, стояли нарядные дамы, офицеры-экологисты и просто офицеры, штатские мужчины в черных костюмах и крахмальных рубашках. Таких зрителей они еще не видели на трибунах.

— Ой, там члены Семьи! — взволнованно сказала Инга, поднимая лицо к Ланселоту. — А впереди стоит… Честное слово, Ланселот, это сам Мессия!

— Не волнуйся, Инга, а то собьешь дыхание. Теперь тебе уже нечего волноваться, все идет отлично. Сейчас мы сделаем остановку, и последние метров сто ты пройдешь сама, а еще лучше — пробежишь. — Ребята, переходите на шаг! Так… Теперь — стоп! Инга, поднимайся!

Он поставил коляску на тормоз и похлопал Ингу по мягкому плечу. Инга, осторожно спустилась и стала перебирать ногами на месте. — Готова? — Готова…

— Вперед! — Жерар размахнулся и звонко шлепнул Ингу по необъятному заду. Балконы завизжали от восторга, когда толстуха, растопырив руки и неуклюже топая ногами, понеслась к финишу.

Бледная до синевы Ванда подошла, чтобы опереться на коляску, и тут же упала на руки Ланселота. Он усадил ее на колени, приговаривая:

— Отдыхай теперь, голубка, следующий финиш — твой.

— Ты думаешь? — сказала Ванда, положила голову ему на грудь и затихла.

— Давай, Инга, давай! — кричали Жерар, Ланселот и Тридцатьпятик. — Жми! Вперед, Инга!

Но Ингу теперь уже никто не мог обойти; еще несколько секунд, и она сорвала грудью фиолетовую ленту финиша!

Взревели зрители на балконах, вслед за ними загремели фанфары, и торжественный мужской голос из репродукторов объявил, что победил на фиолетовом финише номер тридцать два, и его обладательница Инга Петрих прямо сейчас, на глазах у зрителей получит полное исцеление от Мессии.

— Слава Мессу! Мессу слава! — ревели балконы.

— Мы это сделали, ребята, — сказал Ланселот, закрыл глаза и откинул голову на спинку кресла. И тут же почувствовал, как коляска под ним дернулась: это Жерар снял ее с тормоза и покатил к финишу. Тридцатьпятик подбежал к нему и тоже ухватился за спинку коляски.

— Ребята, идите вперед, — сказал Ланселот. — Я сам перейду финиш.

— А что мы будем делать за финишем? — спросил Тридцатьпятик.

— А мы пойдем дальше, — ответил ему Жерар. — Не забывай, парень, что это всего лишь один из семи финишей. Гонки продолжаются. Ланс, ты в порядке?

— Да, я в порядке. Двигайте, ребята, а я за вами.

Они прошли финишные ворота: Жерар впереди, за ним Тридцатьпятик, а потом фиолетовую черту проехал и Ланселот. Они только успели заметить, как Ингу два распорядителя под руки торжественно возводили по лестнице с фиолетовой ковровой дорожкой на белый балкон. Там, среди важных и нарядных людей с бокалами в руках, стоял Мессия, протягивая Ванде руки.

Играла победная музыка, что-то говорил мужской голос из репродукторов, но паломники бежали вперед, уже больше не оглядываясь на ходу и не пытаясь увидеть Ингу в толпе на белом балконе.

До синего финиша Ванды им надо было пройти еще семнадцать ярусов, а их уже начали настигать. Фиолетовые паломники все куда-то исчезли. Желтый и зеленый шли сразу за ними, но опасен был и синий, идущий за зеленым, хотя он был в плохом состоянии: кашлял на бегу, и теперь уже весь его костюм спереди был залит и забрызган кровью. Но Ванда была еще хуже! Она так и не пришла в себя после финиша Инги и продолжала лежать без сознания у Ланселота на груди. Хуже того — она вдруг стала совсем горячей и начала метаться во сне, бормоча что-то невразумительное. Ланселот не мог ее придерживать руками, ему надо было крутить колеса. Он снял куртку, стащил с себя рубашку, скрутил ее жгутом и привязал концы жгута — рукава рубашки, к ручкам коляски: теперь Ванда по крайней мере не вывалится.

— Ланс, взгляни на фонарь! — крикнул вдруг Жерар. — А ты не верил!..

Ланселот поглядел на ближайший фонарь и увидел на нем большое, в человеческий рост, как ему показалось, вырезанное из темного дерева распятие. Когда они поравнялись с ним, он понял, что видит не культовое изображение, а высохший на солнце труп. От ветра на распятом шевелились лохмотья фиолетовой куртки.

— Значит, и это оказалось правдой, — пробормотал самому себе Ланселот.

Теперь они шли рядом, Ланселот в коляске посередине и Жерар с Тридцатьпятиком по бокам. Он запретил им толкать его, видя, что оба полностью выложились на финише Инги. Шли часы, сменялись ярусы, но Ванде лучше не становилось. А на краю дороги среди обычных фонарей все чаще появлялись фонари-распятия. Стемнело. Зажглись лампы фонарей и вспыхнули красные лампочки, обвивавшие распятия.

Этой ночью им пришлось остановиться, когда объявили перерыв на отдых. Но в середине ночи Ланселот разбудил Жерара с Тридцатьпятиком и сказал, что им надо двигаться дальше, если они не хотят потерять преимущество. Но потом они остановились еще раз, когда появились уборщики-клоны и служители с пакетами еды и пачками "Бегунков". Первым делом паломники кинулись просматривать газетку. На первой странице было напечатано сообщение о победе Инги и крупнейшем за всю историю гонок выигрыше на фиолетовом финише. Инга была единственная, поставившая на себя, она и забрала все ставки. Там же сообщалось, что других победителей на фиолетовом финише не было, поскольку вслед за Ингой его прошли участники других цветов. Прочитав это сообщение, Ланселот здорово расстроился.

— Что ж ты меня не предупредил, Жерар, что мы таким образом отняли шанс на исцеление у двух человек!

— А какое это имеет значение? — пожал плечами Жерар. — В этом мире каждый за себя. Не считая нашей пятерки, конечно.

На рассвете, как только балконы стали заполняться публикой, их ждала радость — появилась Инга. Это случилось на сорок втором ярусе. Сначала они услышали ее крик:

— Ланс! Жерар! Тридцатьпятик! Посмотрите на меня!

Обведя глазами балконы, они увидели девушку и с трудом ее узнали: она стояла прямо на решетке балкона, держась одной рукой за разделительную перегородку, а другой махала им большим красным платком. — Это я! Смотрите на меня!

Может быть, не такой уж и красавицей стала Инга, но она была безусловно здоровой молодой женщиной, а лицо ее оказалось вовсе не круглым, а изящно продолговатым. И конечно, оно так и сияло счастьем.

— Ловите! — крикнула она и бросила одну за другой три банки с энергеном, стараясь попасть в коляску Ланселота. Руки ее были длинными, тонкими и ловкими. Две банки подхватил Ланселот, а одна упала рядом с коляской и покатилась вниз, но ее подхватил Жерар и тоже передал Ланселоту.