людей, которые слушали песню на незнакомом мне языке.

Очень… торжественную песню, как мне тогда показалось. И печальную.

Ренар повернул голову ко мне:

– Птица сказал, что скоро вернется.

– Очень хорошо, – равнодушно ответила я.

И подумала, что мой амулет, вполне возможно, валяется где-то здесь, на полу, под ногами, и, возможно, от него уже остались осколки. Хотя вряд ли. Это камень, не стекло. Или…

– Вот тут, – Ренар остановился у какого-то угла, от которого действительно шло тепло. Рядом, в паре шагов, за плотной занавеской прятался вход во внутренние помещения для слуг.

Я прислонилась спиной к стене и пожалела, что в местных тавернах мало стульев и табуреток. Колени все еще дрожали.

– С тобой точно все хорошо? – спросил Ренар, пытаясь заглянуть мне в глаза.

Я моргнула и сделала глубокий вдох.

– Точно, – соврала я. – И если ты принесешь мне что-то, в чем нет алкоголя, мне будет еще лучше.

Он рассмеялся и исчез в толпе, а я прижалась затылком к теплой стене и прикрыла глаза.

Певица все еще вела мелодию, кто-то подыгрывал ей очень тихо, кто-то подпевал, тоже тихо, словно боялся спугнуть. Я шмыгнула носом, уговаривая себя, что это все холод, но на самом деле мне очень, очень хотелось разреветься.

И от этой дурацкой красивой песни, и от усталости, и от всего остального. И больше всего – от собственной беспомощности.

Кто-то дотронулся до моего рукава, осторожно, словно боялся напугать – но в итоге напугал.

Я вздрогнула и открыла глаза.

Передо мной стояла незнакомая девушка, худенькая, чуть выше меня. Она казалась усталой и встревоженной и рассматривала меня пристально, как человека, в котором угадали знакомые черты и теперь пытаются понять, показалось или нет?

Глаза у нее были светлые, почти неприятные.

Я попыталась отодвинуться в сторону, подумав, что мешаю ей, но девушка слабо мне улыбнулась и протянула ладонь, сжатую в кулак.

– Кажется, это твое, дитя, – сказала она ласково.

Свет вдруг лег на ее лицо так, что стало ясно: она куда старше, чем я подумала в первый момент, и имеет полное право называть меня «дитя».

Ее ладонь раскрылась, цепочка скользнула вниз, сверкнули блики на гранях горного хрусталя. Я почувствовала себя так, словно меня ударили – в который уже раз за сегодня? – и схватила кристалл, крепко сжав его в руке.

– С… спасибо! – выдохнула я, надеясь, что меня было слышно.

Она снова коснулась моего рукава. Не руки, не плеча – будто бы сама меня боялась.

– Осторожнее, – сказала она тихо. – И с музыкой, и с зеркалами.

Я растерянно застыла, не понимая, о чем она. Мой взгляд выцепил в толпе рыжее пятно – Ренар махнул мне рукой, в которой был глиняный стакан.

Незнакомка исчезла. Так же незаметно, как появилась.

Рядом со мной, у самой стены, вдруг оказался большой кот, черный-черный, очень пушистый и величественный. Он умывался, поглядывая на меня, словно ждал подачки или наблюдал, что я буду делать.

Я посмотрела на свою руку, на кристалл – тот же самый, сомнений у меня не было, и поняла, что совсем запуталась.

***

– И что это было?

Мы шли по улице, уже изрядно опустевшей. Почти у каждого крыльца горел фонарь, а то и не один. Издалека раздавались отголоски музыки.

– Так что это был за внезапный побег, господин волшебник? – Ренар толкнул Кондора локтем.

Тот поморщился и покосился на меня. Я вжала голову в плечи и поежилась от этого взгляда.

– Захотелось прогуляться, – сказал Кондор. Голос его был спокоен. – Душновато стало.

– Или ты просто кого-то избегал? – спросил Ренар хитро.

Кондор не ответил.

Мы прождали его долго. Часов в таверне, конечно, не было, но за то время, пока Кондор отсутствовал, я успела согреться, перехватить что-то посерьезнее пряника, понаблюдать, как Ренар флиртует с девицей в венке, расстроиться, еще раз встретиться с черным котом – он оказался рядом на лавке, на расстоянии вытянутой руки от меня, и снова смотрел так, словно ждал от меня чего-то.

На «кис-кис» кот презрительно дернул ухом.

Потом Кондор вернулся – и мы ушли. Я не успела понять, когда они это решили, но вот я здесь – на улице, которая ведет к дому господина Оденберга, в пальто и шали, которая заменяла мне шарф. Мне холодно и все еще тревожно, но я уже трезва и больше всего хочу добраться до своей комнаты в замке и спрятаться под двумя одеялами.

Дом Мастера Герхарда стоял недалеко от площади, на которой все еще оставалось много людей. Его окна были темны. Хозяин его то ли тоже сидел где-то, то ли спал, и в последнее мне верилось больше. На двери не висел венок, на крыльце не стоял фонарь, словно Герхард, черствый сухарь, противился общему веселью, как Эбинизер Скрудж.

Кондор, впрочем, вел себя не намного лучше.

Да и я тоже.

«Интересно, – подумала я, – навещают ли здесь духи праздника всяких занудных волшебников, бессердечных скряг и маленьких грустных девочек, потерявшихся в темноте?»

Я не успела спросить, а что же нам теперь делать: искать Герхарда, ждать до утра или, с риском быть превращенными в жаб, будить волшебника. Все оказалось куда проще.

Кондор снял перчатку и поднес руку к замочной скважине. Ярко-синяя вспышка – и все, дверь открылась сама собой.

– Это вместо ключа под лестницей? – тихим шепотом спросила я.

– Можно сказать и так, – так же тихо ответил Кондор.

Он дождался, пока мы войдем внутрь, и закрыл дверь.

За этим последовала еще одна вспышка магии.

Дом был тихим, и, судя по тому, что Ренар приложил палец к губам и кивнул на лестницу, ведущую на второй этаж, к этой тишине стоило отнестись серьезно. Через пустую комнату мы проскользнули в зал с порталом.

– Вот почему не зеркало, а? – проворчала я, когда мы вышли из портала рядом с замком.

В темный-темный зимний лес. Никаких огней, никакой музыки.

– А ты видела там хоть одно подходящее зеркало? – Ренар приобнял меня за плечи, подталкивая вперед.

Я задумалась.

В доме Герхарда зеркало было – пыльное, небольшое, оно висело на стене. Я заметила отблеск, когда мы пересекали гостиную. Но – да, оно вряд ли нам подошло бы.

Кондор шёл чуть впереди. Он сотворил в воздухе светящийся шар, который, став из синего желтым, повис над плечом мага. Заснеженная тропинка убегала вперед.

– На самом деле, ты прав, – сказал волшебник, чуть повернув к нам голову. – Я правда сбежал. Королева вечера очень хотела, чтобы я помог ей… скажем, заполучить сердце одного юноши.