заразившихся этой страшной, считающейся неизлечимой болезнью; заразились они якобы, поев бананов, собранных руками прокаженных, или от того, что играли на персидском ковре…

На самом же деле проказа отнюдь не так заразна, как это принято считать. Во всяком случае среди медицинского персонала, обслуживающего лепрозории, случаи заражения встречаются чрезвычайно редко: не более чем в 3–6 процентов. Чаще всего достаточны самые минимальные сангигиенические меры, такие как мытье рук, отдельная постель, отдельное белье и посуда, а еще лучше — отдельная комната для больного, чтобы избежать заражения.

В прошлом столетии одно время даже утверждалось, что эта болезнь вообще не переносится контактным путем; более того, что ею при всем желании невозможно заразиться! Чтобы это доказать, один врач в 1844 году додумался до безумной идеи привить себе и нескольким добровольцам из персонала больницы гнойные выделения, взятые из узлов на коже прокаженных. Более того, он производил неоднократные переливания крови от больных проказой здоровым людям — и ничего. Но и этого оказалось мало: даже после того, как этот врач вшил себе под кожу гнойный узел, взятый у прокаженного, даже тогда не произошло заражения… Как нам сегодня известно — всего лишь из-за счастливой случайности. Потому что когда в 1884 году на Гавайях одному осужденному на смертную казнь преступнику перелили кровь от девятилетней прокаженной девочки, он через некоторое время заболел тяжелой формой этой болезни и спустя уже пять лет был мертв. Подобная же судьба постигла одного заключенного, взятого для временной работы в лепрозорий. Поскольку ему ни за что не хотелось возвращаться в тюрьму, он сам привил себе проказу. И заболел ею. Правда, у обоих этих людей в роду имелись родственники, больные проказой, поэтому долгое время оба эти случая считались бездоказательными.

Если кто-то заразился проказой, то в течение двух с половиной лет он, как правило, ничего об этом не знает. Только спустя столь долгое время болезнь начинает проявляться, и больной ощущает ее признаки. Но по прошествии такого продолжительного срока большинство людей уже не помнят, в какой именно момент и при каких обстоятельствах они могли ее подцепить…

Весьма убедительный, хотя и невольный, опыт проделали два американских матроса, которые в 1943 году в Мельбурне, в Австралии, будучи «на подпитии», решили сделать себе «на память» татуировку на руке. Исполнитель этих «высокохудожественных произведений» (тоже полупьяный) очень старался. Но спустя два года и семь месяцев у одного матроса и два года и девять месяцев у другого на месте татуировки образовались очаги проказы.

Первый признак проказы (или лепры, как ее еще принято называть) — это появление четко очерченного пятна, особого кожного раздражения; часто отмечается резкое побеление отдельных участков кожи, которая постепенно теряет чувствительность; в таких местах можно вонзать иголки — прокаженный не почувствует никакой боли.

В Европе, где врачи редко сталкиваются с лепрой, случается, что диагноз ставится неверно, и больного годами лечат от совершенно других болезней. Если в наши дни европеец заболевает проказой, то, как правило, это означает, что он затащил ее с собой откуда-то из тропиков или из стран, где еще имеются очаги этой инфекции.

В наше время в Европе очагов проказы нет, однако это не значит, что их никогда и не было. В прежние времена в Германии, например, проказа встречалась отнюдь не редко. Средневековые лекари неоднократно проводили поголовный медицинский осмотр населения на предмет выявления лепры на ранней стадии развития. Обнаруженных больных немедленно изолировали от общества.

А затащили это страшное чудище — проказу в Европу еще в первые столетия после Рождества Христова, то есть в первые века нашей эры. И вскоре эта болезнь достигла ужасающего размаха. Поначалу больных лечили в многочисленных в ту пору специальных госпиталях для прокаженных, притом обращались с ними с поистине «христианским милосердием», жалея в постигшей их беде. Содержались эти госпитали за счет пожертвований разных католических орденов. Однако болезнь все ширилась и множилась, больных становилось все больше, и вскоре сострадание перешло в страх и ужас: по отношению к прокаженным стали применять все более суровые меры изоляции. Их подвергали различным унизительным процедурам вроде «гражданской смерти при жизни». Больному при этом сыпали на голову землю, что должно было имитировать погребение; он вынужден был безропотно присутствовать при том, как его имущество делилось между наследниками, а жену его публично объявляли вдовой, и ей разрешалось выйти замуж за другого. Участь таких несчастных бывала поистине страшной: им разрешалось доживать свои дни только далеко от городов, в поселениях, внушающих всем окружающим священный ужас, которые все обходили стороной. Если прокаженный пользовался общественными дорогами, то обязан был уведомлять здоровых граждан о своем приближении, звоня в колокольчик или вертя трещотку. Ему запрещалось посещать рынки, бани, церкви, постоялые дворы, а подаяния разрешалось принимать только на расстоянии — с помощью длинной палки. А в Шотландии пошли еще дальше: прокаженных кастрировали и загоняли в леса, а когда они умирали там с голоду, то клали в гроб лицом вниз. И тем не менее участь этих больных в средневековье не была столь безотрадной, как в наши дни в некоторых странах (в основном — колониях), где их насильственно сгоняют либо на уединенные острова, либо в какую-нибудь затерянную глушь, где они вынуждены прозябать в нищете и убожестве, вдали от своих родных и близких…

Примерно к концу средних веков страшная болезнь в Европе стала отступать и постепенно затухла почти окончательно. В то время как прежде временами приходилось содержать более тысячи приютов для прокаженных (что при тогдашней малой населенности Европы было неслыханно много), картина вскоре резко изменилась: так, во Франции, например, последний лепрозорий был закрыт в 1695 году.

Чем объяснить исчезновение проказы в Европе? Одной лишь строгой изоляцией больных? Вряд ли. Скорее всего свою роль в этом деле сыграла, как ни странно… чума. Ведь одна только эпидемия чумы в 1349 году унесла в Европе двадцать пять миллионов человеческих жизней, что составляло огромную часть тогдашнего ее населения. Вполне вероятно, что первыми жертвами чумы сделались ослабленные своим продолжительным недугом прокаженные.

Всего лишь несколько лет назад много разговоров было вокруг гипотезы, утверждавшей, что заражению проказой способствует якобы хроническое отравление организма определенного рода «сапотоксинами», особенно часто встречающимися в семенах некоторых сорняков, например в куколе обыкновенном (Agrostermma githago L.). Там, где зерно перемалывается на современных мукомольных предприятиях, то есть в цивилизованных странах, все сорняки механически отсеиваются и в муку не попадают. Именно потому в этих странах и затухли очаги проказы. Однако исследования последних лет доказали, что подобное предположение безосновательно.