чтобы покончить с возрождением нацизма в республиках Прибалтики и расставить все точки над «i» в оценках Второй мировой войны.

Именно этим объясняется то, что в американских школьных учебниках Вторая мировая война ограничивается в основном действиями западных союзников в Северной Африке, Италии и конечно же разгромом Японии на Тихом океане.

«В свои школьные годы, лет эдак сорок назад, — вспоминает писатель и публицист Дэвид Саттер, работающий над книгой об исторической памяти американского и российского народов, — я про роль СССР во Второй мировой войне не знал вообще ничего. В тогдашних учебниках вклад вашей страны в разгром вермахта никак не был отражен. Бегло говорилось что-то про Восточный фронт [это для немцев он был Восточным!], про то, что СССР был нашим союзником, упоминались Сталинградская битва и освобождение Ленинграда. Вот и все…»[1371]

С тех пор учебники истории в США не слишком изменились. Сталинградской битве и боям в России в целом в 596-страничном учебнике для старшеклассников уделяется всего один абзац, в то время как гораздо больше места занимают главы об участии в войне индейцев, испаноязычных американцев и евреев или об интернировании американцев японского происхождения. Чему же удивляться, если Вторая мировая война для Соединенных Штатов началась с Пёрл-Харбора и заключалась в основном в войне на Тихом океане против Японии? Да и какое значение имеет для американцев победа Красной армии над гитлеровской Германией, если даже, по мнению того же Дэвида Саттера, в бывшем СССР уделяется «слишком много внимания Дню Победы, в ущерб другим вещам, например, признанию того, что коммунистический режим был преступным»[1372].

Конечно, если отклониться от темы, можно было бы много сказать о преступности «демократического» (именно в кавычках) режима в США, или в Великобритании, или во Франции, которые с 1945 года по настоящее время практически не вылезают из войн в самых разных уголках земного шара, достаточно удаленных от их собственных границ, не говоря уже о подавлении внутренних мятежей в этих странах и в их колониях. (Так, например, о масштабах мятежей в Лос-Анжелесе 1990-х гг. в нашей стране мало кто слышал, разве что некоторые отголоски, да и то благодаря фантастическому фильму «Хищник-II»! Ведь тогдашнему правящему в России режиму было важно подчеркнуть «благополучие» Соединенных Штатов как примера, на который нам предлагалось равняться!) Но все это — тема для отдельной книги…

Изучая историю по подобным учебникам, неудивительно, что многие в Соединенных Штатах считают Советский Союз «поработителем», а не освободителем Прибалтики и Восточной Европы…

Глава 7

Из Советского Союза в Европейский союз

Перестройка и провозглашение независимости прибалтийских республик

К 1987 году, когда Горбачев приказал КГБ освободить всех политзаключенных, их было в Советском Союзе лишь немногим более 300 человек. Все они обвинялись либо по 70-й статье УК СССР (антисоветская агитация и пропаганда), либо по 190-й (клеветнические измышления, направленные на ослабление советской власти). Содержались они в мордовском (женском) и в скальнинском лагерях, а также в Чистопольской тюрьме под Казанью. Наряду с политзаключенными там отбывали срок «валютчики», агенты зарубежных разведок и даже иностранные шпионы.

«Почти половину из них составляли украинские, армянские, грузинские и прибалтийские националисты, — вспоминает полковник Владимир Луценко, бывший в то время начальником спецподразделения 5-го управления КГБ СССР. — Эти действительно представляли угрозу. Не все, конечно, но многие. Потом они возглавили экстремистские националистические организации у себя на родине, взяли в руки оружие и натворили столько бед… А так называемых диссидентов были единицы»[1373].

Например, одной из 16 заключенных мордовского лагеря была эстонская националистка, госпожа Лагле Парек. После освобождения она стала министром внутренних дел независимой Эстонии, а после скандальной отставки в 1993 году подалась в настоятельницы монастыря.

Перестройка в Прибалтике породила противоречивые настроения. С одной стороны, местная интеллигенция была воодушевлена происходившими во всем Союзе переменами и более чем когда-либо была готова поддерживать партию и правительство. С другой стороны, вместе с критикой «тоталитаризма» и подъемом национального самосознания наметилась опасность национализма и сепаратизма. И освобожденные из заключения прибалтийские националисты, несмотря на свою немногочисленность, помогли радикализировать изначально благие устремления, направив их в русло сепаратизма и разжигания межнациональной розни.

В Литве националистические настроения стали особенно заметны к 1987 году, в самый разгар так называемой перестройки. 16 февраля 1988 года в Вильнюсе впервые с 1940 года прошла демонстрация, посвященная Дню независимости Литвы. Напомним, что в этот день в 1918 году «Литовская тариба» — с ведома германских оккупационных властей — приняла акт «О независимости Литвы», за которым последовало провозглашение монархии во главе с принцем Вильгельмом фон Урахом графом Вюртембергским. Но в «перестроечном» угаре никто, видимо, и не вспомнил об истории этой даты.

Несколькими месяцами позже, 3 июня 1988 года, на собрании в здании литовской Академии наук (кстати, созданной при советской власти) представители литовской интеллигенции — как коммунисты, так и беспартийные — образовали «инициативную группу» в поддержку горбачевской программы «гласности». Вскоре эта группа стала известна как «Литовское движение возрождения» или «Саюдис» (лит. «Движение»).

«Саюдис» провозгласил своими главными задачами обнародование правды о сталинском режиме, публикацию секретных протоколов к «пактам Молотова — Риббентропа», а также защиту окружающей среды (в частности, прекращение строительства третьего атомного реактора на Игналинской АЭС) [1374].

Буквально за несколько дней «Саюдис» превратился в главную оппозиционную силу в республике. Даже представители Литовской компартии скоро стали считать своей обязанностью присутствовать на собраниях и митингах «Саюдиса». Пример подал 24 июня 1988 года Альгирдас Бразаускас, являвшийся в то время секретарем ЦК компартии Литвы по вопросам промышленности.

В октябре 1988 года Бразаускас был назначен 1-м секретарем ЦК компартии Литовской ССР. Пользуясь его благосклонностью, «Саюдис» в том же месяце (22–23 октября) провел учредительный съезд в Вильнюсе, окончательно оформившись как политическая партия[1375]. Приветственную телеграмму съезду прислал член Президиума ЦК КПСС А. Яковлев, упорно поддерживавший все националистические движения в республиках Прибалтики[1376].

Председателем «Саюдиса» был избран мало кому известный музыковед, доцент Вильнюсской государственной консерватории Витаутас Ландсбергис, преподававший там марксистско-ленинскую эстетику.

Его отцом был тот самый граф В. Ландсбергис-Жямкальнис, профессор архитектуры, который летом 1941 года в течение сорока дней занимал пост министра коммунального хозяйства во временном правительстве «Фронта литовских активистов». И хотя немцы разогнали «правительство» ФЛА уже в начале августа 1941 года, граф Ландсбергис-старший за это время успел накопить небольшой капитал за счет ценностей и имущества казненных евреев. Этого хватило на то, чтобы эмигрировать в Австралию, открыть там свое дело и значительно умножить свое состояние. После провозглашения независимости в 1991 году, в самый разгар так называемой реприватизации, Ландсбергис-старший вернулся в Литву