— Шуруп, здорово! Давно приехал?

— Недавно, — буркнул он. Знал, что теперь Кудрявую даже за уши не вытащишь из чащи. Что без платья, это ерунда, но она отчаянно стеснялась своей голой кривой ступни.

— Шурка-Лешка, видите тополь? Да вон, верхушка торчит! Сосчитайте, сколько там ворон.

— Где?.. Да ни одной там нет!

— Ну, все равно считайте! Пока не скажу “хватит”. Бестолковые, что ли?

Шурилехи были толковые. Повернулись к Виньке спиной, задрали головы и послушно затянули:

— Одна, две, три, четыре…

Винька вытащил Кудрявую из ольховника, стремительно растер своей ковбойкой, усадил на траву, помог натянуть носочки и сандалии. Поставил ее, набросил и дернул вниз платье, застегнул сзади пуговку…

— Тридцать шесть, тридцать семь… Ну, долго еще считать?

— Да все уже, все, — засмеялся Винька. — Они давно улетели!

Шурилехи обернулись. Сделали вид, что удивились.

— Ой, Яга! То есть Валька! А мы думали, Шуруп тут один… Вода теплая?

— Как козье молоко, — сказал Винька, влезая в штаны.

— Винь, ты приходи сегодня на Площадку, — попросил Шурка. — Смоленские зовут в футбол играть, обещают нас раздолбать всухую. А у нас ребят мало, поразъехались.

— Приду.

— А ты, Зуева, приходи болеть, — предложил Леха. — Будешь топать и свистеть, как на “Динамо”.

— Я не умею свистеть…

— В другой раз придет, — сказал Винька. — Сегодня у Кудрявой важные дела.

Они подошли к мазанке со стороны огорода.

— Подожди-ка! — вспомнил Винька. И присел на плоском бугорке, где густо цвели веселые лютики. Достал спичечный коробок. — Смотри, Кудрявая, кто у меня есть!

— Кто! — она села на корточки рядом.

— Вот… — Винька вытащил жука.

— У, какой красивый… — Она мизинцем погладила твердую спинку, разделенную вдоль чуть заметной щелкой. Спинка и правда была не совсем черной, отливала на солнце зеленым золотом.

— Винь, он у тебя зачем?

— Чтобы ты полюбовалась.

— Спасибо… Ну, я полюбовалась. Теперь отпустим, да? Смотри, он просится на волю.

— Пусть еще потерпит минуту…

— Винь, он знаешь будто кто? Генерал Монк! Тот, которого д’Артаньян украл и привез во Францию в ящике. Ты зимой рассказывал…

— Правда!

— А английский король его отпустил!

— Правильно! Значит, я буду король… А ты королева… Вы свободны, ваше превосходительство!

Жук, переваливаясь, ушел в траву. Винька подумал, что здесь “генералу Монку” будет не в пример вольготнее, чем на дворе. Но он был слегка огорчен, что Кудрявая не оценила его смелость в обращении с рогачом. И напомнил:

— В книжке про Тома Сойера написано, как такой же зверь вцепился в собаку. Во время церковной службы…

— Да… — Кудрявая улыбнулась, но как-то рассеянно. Или задумчиво. — Я еще другую книжку вспомнила. Про Буратино. Там стихи, будто про нас.

— Какие?

— Такие…

И засмеялась уже не задумчиво, а переливчато.

— Ага! — обрадовался Винька. —

Винька даже на спину повалился от смеха. Но Кудрявая опять сделалась серьезной:

— “Все лето” не выйдет. Сейчас мама позовет.

И точно:

— Валюшка! Ты где?!

Винька помог Кудрявой перебраться через изгородь и прыгнул сам.

— Тут мы, тетя Нина!

— А! Встретились, друзья-товарищи! С приездом!

— Мама, Виня мне во-от такого жука показал!

— Жук — дело хорошее. А где вы были-то? Купались, небось?.. Купались, купались, не отпирайтесь!

— Мы не отпираемся, — храбро сказал Винька. — Мы только чуть-чуть окунулись. Да вы не бойтесь, тетя Нина, я ее с любой глубины вытяну, если что… — И почему-то суеверно вспомнил про Глебку. Но не поддался страху. — А там и глубины-то всего вот так! — Он чиркнул себя по животу, где под ковбойкой пряталась рогатка

— Да я не про то. Голова-то мокрая, а нам в больницу пора, чадо ты непутевое…

Мама Кудрявой сходила в мазанку и вынесла полотенце.

— Давай вытру как следует.

— Я сама… — Кудрявая села на валявшийся в траве чурбак, принялась тереть голову.

— Подожди! Давай как в парикмахерской!.. — Винька вытащил мячик с дыркой, нажал. Вырвалась воздушная струя. И еще, еще! Подсохшие светлые пряди разлетались, воздух щекотал Кудрявой уши и шею. Она смеялась:

— Что это у тебя?

— Специальная сушилка.

— Ой, мячик…

— Не мячик, а физический прибор. Для разглядывания черноты.

Винька сел рядом и разъяснил Кудрявой про настоящий черный цвет.

— Вот, смотри в дырку. Там самый-самый черный мрак. Самая-самая Тьма … Видишь?

— Вижу, — выдохнула Кудрявая. — Страшно немножко…

— Все-то тебе страшно! — Винька нажал мячик, воздух ударил Кудрявой в нос. Она чихнула и весело замотала головой.

— Винь, черная чернота пахнет резиной.

2

Винька проводил Кудрявую и ее маму вверх по лестнице, шепнул: “Не бойся там никаких врачей” и поспешил в таверну “Адмирал Бенбоу”.

Людмила была дома.

— Носишься где-то голодный. Возьми на печке суп и макароны.

Винька поел. Перед футбольной встречей с пацанами со Смоленской улицы нужны были силы.

…Игру команда Зеленой Площадки продула со скандальным счетом: три — одиннадцать. Ну, пару голов можно было оспорить, однако все равно разгром полный. Эдька Ширяев разглядывал разодранную на колене штанину и жаловался:

— Ведь раньше-то мы их обыгрывали как дошкольников. А тут… будто злой дух нас преследовал… — Он был начитанный человек, хотя и не очень интеллигентный снаружи. — Одиннадцать штук нам вдолбали, это же удар по самолюбию. Да еще за штаны попадет…

У Виньки тоже не обошлось без потерь. Во-первых, один из “смоленских” крепко саданул ему по косточке. Во-вторых, сперли рогатку. Перед игрой Винька сунул ее под бревна, лежавшие у забора, а когда хотел взять обратно — там не рогатка, а фиг на постном масле. Скорее всего, ее прибрал кто-то из малолетних болельщиков, которые пришли со Смоленской. А кто еще? Никакой дух, даже самый злой, рогатки не крадет.