в семидесяти футах от меня находился лодочник, приводивший в движение воздушный насос, но не все ли равно, в лодке он или на Марсе, если нас разделяет непроницаемая поверхность океана. Я знал: человеческая нога никогда не ступала по этим местам и я первым из людей увижу край подводной пропасти, срывающейся на семь тысяч футов в абиссальную[90] бездну, в настоящие океанские глубины. Быть может, я чувствовал себя таким одиноким из-за мертвой тишины, ибо я не слышал ничего, кроме легкого свиста нагнетаемого воздуха.

Нервничая, я дернул за спасательную веревку, чтобы проверить, достаточно ли прочно закреплен ее верхний конец. Все было в порядке. Я даже ощутил движение лодки, качавшейся на волнах. Взглянул наверх и внимательно огляделся по сторонам; лодочник предупреждал меня, чтобы я был осторожен: у края пропасти собираются крупные акулы и барракуды. Как и в первый раз, спускаясь под воду у рифа, я только посмеялся над ним, но сейчас, вспомнив мое тогдашнее приключение и будучи целиком предоставлен самому себе, чувствовал себя далеко не так уверенно.

Я добрался до края пропасти скорее, чем предполагал, и впился глазами в синюю пустоту. Твердый грунт под ногами исчез, дно стало мягким и податливым. Песок под ногами медленно двигался и сползал в сторону бездны, и я в ужасе вцепился в спасательную веревку. Хотя я прекрасно знал, что не протащит меня и десяти шагов, как буду остановлен натянувшейся веревкой и шлангом, тем не менее я не мог поступить иначе, – такая пустота была внизу.

Еще не вполне оправившись от испуга, я присел на дно и заглянул вниз: ошеломляющая пустота! А песчаный склон уходил все вниз и вниз, в ужасающую расплывчатость.

На краю пропасти как бы стояла стена леденящего страха. Я пошевелил ногой. Струйка песка двинулась оползнем по склону, увеличиваясь в объеме. Со дна поднялось облачко мельчайшего ила, медленно отошло в сторону и рассеялось. В этом оползне было что-то змеиное, ползучее, ничего похожего на обвал на суше – лишь медленное, мягкое сползание в бездну. Я представил себе, как, должно быть, ужасно скользить беспомощно навстречу смерти, если потеряешь спасительный шланг и веревку и не сумеешь освободиться от балласта шлема. Плавное скольжение вниз, дюйм за дюймом, фут за футом, меж тем как непрерывно увеличивающееся давление сжимает свои беспощадные тиски. И еще я подумал о мраке, который будет сгущаться, пока обморок не сделает его полным – постепенное сгущение цвета от ультрамаринового в лазурный, от темно-голубого в иссиня-черный, а затем – совершенная тьма.

Тук-тук, тук-тук – едва слышный звук работающего воздухонасоса вернул меня к действительности. Сказав себе, что я в полной безопасности, я позволил любопытству взять верх над страхом. Что находится внизу и что удерживает от обвала рыхлый край пропасти? Я оглянулся назад. Плоская, состоящая из песка и горных пород равнина, изборожденная трещинами и расщелинами, незаметно повышалась к поверхности – постепенный, неуловимый уклон.

Я взял щепотку песка и внимательно исследовал его. Песок был не кварцевый, как на побережьях Американского континента, а фораминиферовый, образовавшийся из раковин морских животных. Эти животные умирали миллионами и миллионами, и их известковые останки медленным органическим дождем падали на океанское дно. Утес, на котором я находился, был огромным кладбищем миллионов живых существ. Океанские течения вынесли их с глубины и собрали в этом месте, на краю мира.

На меня упала тень. «От лодки», – подумал я, но тут же выронил песок, который только что рассматривал. Какая там лодка! Она находится по крайней мере в семидесяти футах и никакой тени отбрасывать не может. Тут я увидел темное пятно на песке. Оно медленно продвигалось в сторону пропасти и, соскользнув с ее закругленного края, слилось с чернотой водной толщи. Я взглянул вверх и едва не вскрикнул, увидев в десяти-пятнадцати футах над головой огромную манту – наиболее крупную разновидность морских дьяволов. Она летела – иначе этого не выразить – в средних слоях воды, словно гигантская летучая мышь или чудовищный птеродактиль, и казалась выходцем из давно минувших эпох. Раскрыв свои широченные «крылья», она скорее даже парила, а не плыла в воде.

Я застыл на месте. Оказавшись вблизи от спасательной веревки, манта слегка повернула и, миновав край обрыва, грациозно славировала в бездну. Размах «крыльев» у нее составлял не меньше пятнадцати футов.

Я схватился за веревку, чтобы подняться на поверхность, и снова застыл на месте: манта возвращалась. На этот раз ее огромный корпус появился справа – она поднималась из черной глубины. Подплыв к самому краю пропасти, она высоко подняла один свой огромный плавник и двинулась прямо на меня. Мне были видны ее опущенные вниз головные «плавники», похожие на большие рога. Они, вероятно, служат рулем, но мне пришло в голову, что ими можно схватить жертву и засунуть в пасть, оснащенную крепкими, как булыжники, зубами. Манта плыла прямо на мой шлем, а я был совершенно беспомощен – у меня не было с собой даже ножа. Расстояние между нами все сокращалось. Пятнадцать футов, десять – я уже ждал, что меня раздавят эти огромные черно-белые «крылья», но манта проплыла над самой моей головой, едва не задев шланг, и ушла влево. Когда она поворачивала, я разглядел обращенные на меня маленькие свиные глазки в белесой радужной оболочке.

Чудовище направлялось к месту, где стояла лодка. Его гладкий, твердый черный хвост фута в три длиной торчал как палка и не шевелился. К манте присосалась пара прилипал, значительно крупнее тех, что я видел на песчаных акулах. Они беспокойно ерзали на ее брюхе, словно нетерпеливо дожидаясь часа обеда своей хозяйки.

Морской дьявол вернулся еще раз, но ко мне уже близко не подходил. Он проплыл футах в пятнадцати от меня, к моему облегчению, далеко обойдя воздушный шланг, повернул к краю пропасти, и вскоре его очертания растаяли в туманной дымке. Убедившись, что он исчез, я изо всех сил полез вверх по спасательной веревке. Живой и невредимый, я сидел в лодке, греясь на солнце и тяжело дыша.

Лодочник снова смотрел на меня с торжествующим видом.

– Когда-нибудь это плохо кончится, – сказал он. – Такими вещами не шутят… Я вас предупреждал…

Я почти согласился с ним. Если б манта оборвала шланг или запуталась в веревке, я бы попал в очень затруднительное положение, которое могло кончиться трагически.

Все же через полчаса, отдышавшись и вновь набравшись духу, я вторично погрузился в воду. Край пропасти я нашел без труда, хотя попал в другое место. Песчаное дно здесь оказалось более надежным,