— Именно так — в девяти случаях из десяти. И этот фрукт Лейн не исключение, можешь быть уверена. Слушай, я говорил с ним двадцать пропащих минут как-то вечером, пока Фрэнни одевалась, и я говорю, что он дутая пустышка.

Он задумался. Бритва застыла в его руке.

— Что это он там мне травил? Что-то очень лестное. Что же?.. Ах, да. Д а. Он говорил, что слушал меня и Фрэнни каждую неделю, когда был маленький, и знаешь, что он проделывал, этот щенок? Он меня возвеличивал за счет Фрэнни. И абсолютно без всяких причин, только ради того, чтобы втереться ко мне в доверие и щегольнуть своим честолюбивым студенческим умишком. — Зуи высунул язык и издал что-то вроде презрительного фырканья. Фу, — сказал он и снова стал бриться. — Фу, противны мне все эти мальчики из колледжей в белых туфельках, редактирующие студенческие литературные журналы. Я предпочитаю честного шулера.

Миссис Гласc взглянула на него сбоку долгим и, как ни странно, понимающим взглядом.

— Этот юноша даже еще не кончил колледжа. А вот т ы нагоняешь на людей страх, молодой человек, — сказала она очень спокойно. — Ты или принимаешь кого-то, или нет. Если человек тебе понравился, ты сам начинаешь разглагольствовать, так что никто словечка вставить не может. А уж если тебе кто н е понравился — что бывает гораздо чаще, — то ты сидишь как сама смерть и ждешь, пока человек собственноручно не выроет себе яму. Я видела, как это у тебя получается.

Зуи повернулся всем телом и посмотрел на мать. Он обернулся и посмотрел на нее на этот раз точно так же, как в разных случаях и в разные годы оборачивались и смотрели на нее все его братья и сестры (особенно братья). В этом взгляде было не просто искреннее удивление тем, что истина — пусть не вся, а кусочками — всплывает на поверхность непроницаемой на вид массы, состоящей из предрассудков, банальностей и плоских мыслей. В этом взгляде было и восхищенье, и любовь, и — в немалой степени — благодарность. И, как ни странно, миссис Гласс неизменно принимала эту дань восхищения как должное, с великолепным спокойствием. Она обычно милостиво и кротко глядела на сына или дочь, наградивших ее таким взглядом. И сейчас она смотрела на Зуи с благосклонным и смиренным выражением.

— Да, я видела, — сказала она без осуждения. — Вы с Бадди не умеете разговаривать с людьми, которые вам не нравятся. — Она обдумала сказанное и поправила себя: — Вернее, которых вы не любите.

А Зуи так и стоял, глядя на нее и позабыв о бритье.

— Это несправедливо, — сказала она серьезно, печально. — Ты становишься слишком похож на Бадди, каким он был в твоем возрасте. Даже твой отец заметил. Если кто-то тебе не понравился в первые две минуты, ты с ним не желаешь иметь дела, и все.

Миссис Гласс рассеянно перевела взгляд на голубой коврик на кафельном полу. Зуи старался вести себя как можно тише, чтобы не спугнуть ее настроение.

— Нельзя жить на свете с такими сильными симпатиями и антипатиями, — обратилась миссис Гласс к голубому коврику, потом снова обернулась к Зуи и посмотрела на него долгим взглядом, почти или вовсе лишенным какой бы то ни было назидательности. — Что бы ты об этом ни думал, молодой человек, — добавила она.

Зуи ответил ей прямым взглядом, потом с улыбкой отвернулся к зеркалу и стал изучать свой подбородок. Миссис Гласс вздохнула, следя за ним. Она нагнулась и погасила сигарету о металлическую стенку мусорной корзины. Почти сразу же она закурила новую сигарету и заговорила веско и многозначительно:

— Во всяком случае, твоя сестра говорит, что у него блестящие способности. У Лейна.

— Это, брат, просто голос пола, — сказал Зуи. — Этот голос мне знаком. Ох, как мне знаком этот голос!

Зуи уже сбрил последние следы пены с лица и шеи. Он придирчиво ощупал одной рукой горло, затем взял кисточку и стал заново намыливать стратегически важные участки на лице.

— Ну, ладно, что там этот Лейн хотел сказать по телефону? Что, по мнению Лейна, послужило причиной всех горестей Фрэнни?

Миссис Гласс подалась вперед и с горячностью сказала:

— Понимаешь, Лейн говорит, что во всем виновата — во всем — эта маленькая книжонка, которую Фрэнни вчера читала не отрываясь и даже таскала ее всюду с собой!

— Эту книжечку я знаю. Дальше.

— Так вот, он говорит, что это ужасно религиозная книжка — фанатическая и все такое — и что она взяла ее в библиотеке у себя в колледже и что теперь она думает, что, может быть, она…

Миссис Гласс внезапно осеклась. Зуи обернулся с несколько угрожающей быстротой.

— В чем дело? — спросила она.

— Где она ее взяла, он говорит?

— В библиотеке колледжа. А что? Зуи затряс головой и повернулся к раковине. Он положил кисточку для бритья и открыл аптечку.

— Что тут такого? — спросила миссис Гласс. — Что тут такого? Что ты на меня так смотришь, молодой человек?

Зуи распечатывал новую пачку лезвий и не отвечал. Потом, развинчивая бритву, он сказал:

— Ты такая глупая, Бесси. — Он выбросил лезвие из бритвы.

— Почему это я такая глупая? Кстати, ты только вчера вставил новое лезвие.

Зуи, не пошевельнув бровью, вставил в бритву новое лезвие и принялся бриться по второму заходу.

— Я задала вам вопрос, молодой человек. Почему это я такая глупая? Что, она не брала эту книжку в библиотеке колледжа, да?

— Нет, не брала, Бесси, — сказал Зуи, продолжая бриться. — Эта книжка называется «Странник продолжает путь» и является продолжением другой книжечки под названием «Путь странника», которую она тоже повсюду таскает с собой, и обе книги она взяла в бывшей комнате Симора и Бадди, где они лежали на письменном столе с незапамятных времен. Господи Иисусе!

— Пусть, но из-за этого нечего всех оскорблять! Неужели так ужасно считать, что она взяла их в библиотеке колледжа и просто привезла…

— Да! Это ужасно. Это ужасно, потому что обе книги годами торчали на столе Симора. Это убийственно.

Неожиданная, на редкость непротивленческая интонация прозвучала в голосе миссис Гласс.

— Я не хожу в эту комнату без особой необходимости, и ты это знаешь, — сказала она. — Я не смотрю на старые… на вещи Симора.

Зуи поспешно сказал:

— Ладно, прости меня. — Не глядя на нее, и несмотря на то, что бритье по второму заходу еще не было кончено, он сдернул полотенце с плеч и вытер с лица остатки пены. — Давай-ка временно прекратим этот