Потом ребята залезли под одеяла, а Вова ушел спать домой. Он положил под подушку будильник, с тем чтобы разбудить ребят ровно в пять часов утра.

* * *

Когда человек с руками в карманах плаща сказал Ивану Пистолетову, что он арестован, Иван был просто потрясен.

— Как арестован? Как так арестован? — закричал он. — Я же сам из милиции.

— А вот мы сейчас разберемся, откуда ты, — сказал плащевой человек. — А ну, вперед!

Ивана Пистолетова отвели в специальную комнату на почте, и главный почтовый (а может, не почтовый) начальник спросил:

— Объясните, для чего вы собираетесь приобрести четыре пистолета и у кого?

— Какие четыре пистолета?! — закричал инспектор.

— А вот какие! — зловеще сказал начальник. — Это ваша телеграмма? — Он показал телеграмму, которую Иван только что отправил своему руководству.

— Моя.

— Здесь черным по белому написано: «Прошу срочно выслать деньги для приобретения четырех билетов и пистолетов».

— Не «и пистолетов», — сказал Иван, — а «И, точка, Пистолетов».

— Вот я и говорю, — сказал начальник, — пистолетов и точка.

— И. Пистолетов — это я! — закричал инспектор. — Это моя фамилия такая: Иван Пистолетов.

Начальник почты никак не мог поверить, что у человека может быть такая необычная фамилия. Вот, например, у него, у начальника почты, простая фамилия: Сосновский. У его заместителя фамилия еще проще: Подсосенский. А чтобы фамилия была Пистолетов, такого быть не могло. Поэтому Ивана Пистолетова продержали под пистолетом в милиции до самого утра.

И только утром, когда из Москвы пришел ответ на запрос, участкового инспектора Ивана Пистолетова отпустили.

— Вы же мне всю операцию сорвали! — кричал он на ялтинскую милицию. — Где я теперь буду искать фотографа Стенькина с его дрессированной жабой?

— Та ладно, та не переживайте вы так, — успокаивал его начальник, смягчившись. — Та не убивайтесь. Мы вас мигом довезем до того Стенькина. Ялтинская милиция все про всех знает. Через пять минут будете у того сарайчика, где той москаль свою скотинку держит.

И точно, Ивана Пистолетова посадили на мотоцикл и повезли вверх по дороге в сторону улицы Школьной, дом 1.

* * *

Вова Новиков разбудил ребят и Жаб Жабыча вовремя, как договаривались, в пять часов утра. Они быстро вскочили, погрузили Жаб Жабыча в его рабочую тележку и поехали со двора.

Было тихо. Только где-то вдалеке на подъеме надрывался мотоцикл и вовсю блеяла глупая пуховая коза на балконе.

— И чего она орет как ненормальная? — спросила Люба Кукарекова. — Всех людей перебудит.

— Она Жаб Жабыча не любит. Она боится, что он к ней на балкон запрыгнет и все сено съест. Ну все, до свиданья.

Как только ребята вышли с Жаб Жабычем на асфальт, к ним подлетел милицейский мотоцикл.

— Ага, попались! — сказал им инспектор Иван Пистолетов.

— Ой, дядя Ваня участковый! — радостно закричал Владик. — Вы тоже здесь?!

Мальчик и решительный милиционер стали обниматься.

— Он что, тоже на «Мерседес» зарабатывать приехал? — тихо спросил Жаб Жабыч Любу Кукарекову.

— Не знаю. Но мы от него на орехи заработаем! — так же тихо ответила Люба.

— Я орехов не ем, — сказал ей Жаб Жабыч. — Лучше, чтоб на креветки заработали.

* * *

В аэропорту города Симферополя шла посадка на самолет, следующий рейсом 10–11 в 11–10 на Москву. Жаб Жабыч и трое детей ждали инспектора с билетами и ели пирожки на лавочке в скверике.

Вдруг возник фотограф Стенькин.

— Ага, попались, — злорадно сказал он. — Хотели моего напарника украсть, моего друга! Отдавайте!

— Он у вас не напарник. Он у вас раб! — смело сказал Владик Устинов.

— Мы его вам не отдадим! — добавил Витя Верхотурцев. — И не мечтайте. Это наш друг.

— Я сейчас позову милицию, — заявил фотограф Стенькин. — Она вам покажет!

— Не надо звать милицию. Я и есть милиция! — сказал подоспевший инспектор Пистолетов. — Они вам его не отдадут.

Он показал Стенькину удостоверение.

— Тогда я мафию позову, — сказал Стенькин.

Из кустов вышел здоровый хрен с чугунным затылком и в кожаной куртке.

— Не надо звать мафию. Я и есть мафия. Кто тебя обижает? — спросил он фотографа.

— Вот эти, — показал фотограф на детей и милиционера.

— А ну пошли отсюда вон! — приказал громила. — А то как дам по башке! — Он достал из штанов гантелю.

— Руки вверх! — приказал Пистолетов и направил на бандита красное удостоверение.

Бандит размахнулся гантелей. Еще секунда — и инспектор упал бы на землю без сознания (но с огромной шишкой). Тут сверкнула зеленая молния, и гантеля была вырвана из рук хулигана. Это Жаб Жабыч стрельнул в него своим клейким языком.

Бандиту не повезло. На его несчастье, сегодня ночью Жаб Жабыч впервые в жизни начал сердиться. В нем стал возникать и вскипать гнев. К моменту прибытия в аэропорт гнев кипел уже на полную катушку.

— Ах ты, пучеглазое чучело! — крикнул бритоголовый. — Да я тебя!

Он схватил двумя руками лавочку и поднял ее над головой. (Люба едва успела с лавочки спрыгнуть.) Тут же ему прямо в лоб влетел тяжелый резиновый кулак языка Жаб Жабыча.

Жулик рухнул на землю. Мозгов у него было не очень много, но, видно, кое-что еще оставалось. Потому что первое, что он сказал, было:

— Понял… Больше не буду.

— В следующий раз я с тобой еще не так разделаюсь, — пригрозил ему решительный милиционер Пистолетов.

И они все вместе — инспектор Иван Пистолетов, Жаб Жабыч Голиццын-Сковородкин и трое детей — направились на посадку.

* * *

В самолете стюардесса смотрела кто как сидит: кто пристегнут, кто нет, — и разносила на подносе сосучие конфеты.

— Граждане пассажиры, пристегните свои ремни. Граждане пассажиры, «Аэрофлот» угощает вас минеральной водой и конфетами. Конфеты очень полезны при взлете.

Все пассажиры охотно угощались.

Жаб Жабыч сидел последним. Не дойдя до него, стюардесса остановилась:

— Ой! Я его боюсь. Он очень страшный. В Симферополь эту репу с глазами везли в наморднике.

Она попятилась назад со своим подносом. И тут сверкнула зеленая молния, и липкий язык Жаб Жабыча аккуратно скользнул по подносу. Все конфеты до одной прилипли к нему.

— Спасибо, милочка, — вдруг сказал он. — Воды не надо!

Жаб Жабыч явно начал расти. Он делал первые самостоятельные шаги.