Он сделал это вовремя, потому что на него уже шел с секирой наперевес следующий дан по имени Хаген. Теперь Оддгейру пришлось намного сложнее. Длинная рукоять топора позволяла Хагену держать на расстоянии Оддгейра с его коротким мечом и опасно атаковать самому. Тяжелые удары крошили щит Оддгейра и заставляли его вновь и вновь отступать. Но вот лезвие секиры зацепилось за край щита, Оддгейр резко поднял его и быстрым коротким ударом разбил Хагену плечо. Секира упала в снег, рука безжизненно повисла, и Хаген был обречен. Прыгнув вперед, Оддгейр ударил его щитом и повалил на спину, а затем, накинувшись сверху, вонзил меч в горло.

Кнут нахмурился. Мане, казалось, стал еще белее, чем был обычно. И только Снорре – следующий по очереди противник Оддгейра – пылал яростью и гневом, ведь тот только что убил его брата. У Снорре был меч, такой же, как у Оддгейра, и во всем прочем эти двое, казалось, были равны. Они сцепились, как разъяренные псы. Их схватка превратилась в бешеную рубку. Трещали щиты, звенели мечи, и ни один не мог взять верх. Все воинство, затаив дыхание, наблюдало за этим поединком. Сжав кулаки, смотрел и Ансгар, больше всего в этот миг желавший победы своему другу. Он и раньше знал, что Оддгейр славный воин, но после того, что увидел сегодня, понял, насколько тот действительно силен. Однако же и Снорре, движимый жаждой мщения за погибшего у него на глазах брата, сражался умело и яростно. Поединок длился уже довольно долго, и бойцы начали уставать. Оддгейр, который сражался дольше, первым дал слабину, и даже не он сам, а его щит, который после очередного удара стал разваливаться на части. Следующий выпад Снорре пришелся на почти не защищенную руку. Показалась кровь. Оддгейр стряхнул обломки с руки и, отбежав в сторону, подхватил щит убитого им прежде Горма, но Снорре поспешил за ним и ударил прежде, чем Оддгейр смог поднять покалеченную руку. Меч Снорре рассек ему плечо.

Ансгар еще сильнее, до боли, сжал кулаки. Теперь гибель его друга казалась неизбежной. Но, видно, и сам Снорре прежде времени уверовал в победу. Он поспешил добить своего врага и широко замахнулся мечом, пренебрегая защитой. В этот же миг Оддгейр сделал резкий выпад и с силой вогнал клинок ему в подмышку. Когда он выдернул меч, кровь хлынула такой струей, что стало ясно: Снорре не жилец и добивать его нет нужды. Он сделал несколько шагов назад, немного постоял, потом как-то неловко опустился на одно колено и наконец упал на бок лицом в снег.

Воинство разразилось громкими криками. Все переживали за Оддгейра и желали ему победы, но и Снорре славно сражался. Их поединок был достоин того, чтобы о нем сложили песню. Но это было еще не все. Из восьми человек, вызванных Оддгейром, двое оставались в живых, и Ансгар с горечью понимал, что его друг обречен. Оддгейр дважды был ранен в левую руку, истекал кровью и еле держал щит. Вынув из ножен свой меч, к нему было двинулся Мане, но Кнут остановил его:

– Я сам.

Шрам на лбу Кнута стал темно-сиреневым, усы и борода вокруг рта от дыхания покрылись мелкими сосульками. В его ледяном взгляде, во всем его облике читалась холодная решимость покончить с человеком, который истребил его десяток. Оддгейр тяжело дышал, и его мощная грудь с шумом выдавливала из легких густые клубы пара. Под ноги ему капала кровь. Но он твердо стоял на ногах, крепко держал в руке меч и был готов снова сражаться.

Сняв теплую меховую шапку и надев шлем, Кнут с тяжелой двойной секирой в руках пошел на Оддгейра. Чудовищной силы удар обрушился на щит, и щепки полетели в разные стороны. За ним последовал следующий, потом еще и еще. Кнут знал, что делал – вместе с кровью Оддгейр стремительно терял силы, и ему все труднее становилось подставлять щит. Левая рука вот-вот должна была совсем отказать, и тогда очередной удар разрубил бы Оддгейра. Но даже если бы он нашел в себе силы отбиваться достаточно долго, щит все равно скоро должен был развалиться. Поэтому Кнут размеренно, не спеша, словно забивал гвозди гигантским молотком, наносил удар за ударом. Они были такой силы, что Оддгейр едва не падал на колени. Понимая, что если так пойдет дальше, он обречен на гибель, Оддгейр пересилил себя и, когда Кнут в очередной раз размахнулся секирой, неожиданно бросился на него и вогнал ему меч в левый бок. Одновременно секира ударила Оддгейра древком, так что лезвие оказалось у него за спиной. Уже раненный, Кнут резко дернул секиру на себя, и ее нижний острый край врезался Оддгейру в спину. Кнут дернул еще раз и вырвал вместе с лезвием кусок мяса. Оддгейр зарычал от боли, но тут же нанес еще один удар. Его меч обрушился на голову врага. Шлем Кнута выдержал, но от удара он потерял равновесие и выронил секиру. Тогда Оддгейр набросился на него и, падая сам, завалил его в снег.

– Оддгейр! Осторожно! – это закричал Ансгар, он увидел, как Кнут потянулся к засапожному ножу. Но Оддгейр этого не заметил и, сидя на груди поверженного противника, готовился прикончить его. Нож вошел ему под ребра, и с губ Оддгейра сорвался короткий приглушенный крик, но он все же вонзил свой меч Кнуту в горло.

По толпе пошел было гул, но скоро все замолчали. Тишина повисла над полем. Семеро данов пали от руки Оддгейра, но сам он был смертельно ранен. Тяжело поднявшись, он вырвал торчавший в боку нож. Снег вокруг давно покраснел, и Оддгейр стоял в луже собственной крови. Он пошатывался, лицо его было исполнено боли, которую он едва сдерживал, чтобы не застонать. Сердце Ансгара сжалось, и, глядя на своего умирающего друга, он шептал себе: «Нет! Нет! Нет!» На плечо ему легла тяжелая рука брата, и Ансгар понял, что нельзя своей слабостью осквернять великий подвиг воина, который уже видит низринувшихся к нему валькирий.

– Не сумел! – прохрипел Оддгейр. – Не сумел исполнить своей клятвы! Остался один из них жив.

Он указал пальцем на Мане:

– Друзья! Братья! Знаю, вы слышите меня! Довершите мое дело! Убейте его!

Мане затравленно посмотрел на окружающих. Оддгейр же закатил глаза, смежил веки, ноги его подкосились, и он упал навзничь. Все собравшиеся в круг воины и ярлы были потрясены увиденным. Жажда мести вкупе с самоотверженностью, заставившие Оддгейра отдать жизнь, чтобы забрать с собой своих врагов, нашли живой отклик в сердцах людей. Еще не были преданы огню ни он, ни семеро поверженных им данов, еще не сказано было ни слова, но имя Оддгейра уже стало легендой, его смерть была увенчана честью и славой. Однако же все услышали его призыв и постепенно один за другим стали обращать свои взоры на Мане. Ему явно было не по себе от такого внимания, но он сдвинул свои бесцветные брови и положил руку на рукоять меча, готовясь достойно встретить свою судьбу.

– Кто следующий? – громко спросил Хельги.

Со всех сторон послышались крики. Многие хотели исполнить последнюю волю Оддгейра. Но тут раздался старческий голос Фроди:

– Довольно! Сегодня кровь больше не прольется! Девять воинов сопроводят нашего конунга в Вальхаллу, больше не нужно, чтобы не нарушить священное число.

– Голова Модольфа не в счет! – снова заявил о себе неугомонный Крук.

Мохнатые брови Фроди нахмурились, и он повторил:

– Довольно!