счастью, недолгую боль, я смогла расправить крылья и убедиться, что с ними почти все в порядке. Потом я заскакала по камням, ловко цепляясь за склизкие стены и склевывала толстых сочных слизней прямо с них, щелкая клювом и с удовлетворением ощущая, как они скользят по горлу и заполняют пустой живот. Я жмурила от удовольствия глаза: «еда, хорошо».

А потом, выбравшись из тесной пещеры в более просторную, забилась в угол, спрятала голову под крыло и крепко уснула.

И только проснувшись, снова набив брюхо едой и вволю напившись из лужи, я подумала: «Да, Деечка, хорошо, что тебя сейчас не видят родители. Такая деградация из человека в животное». И мысленно покрылась холодным потом: за все то время, что я провела здесь, я впервые вспомнила о том, кто я такая. А если бы не вспомнила, если бы так и продолжала думать, что я — это… А, кстати, кто?

Я прикрыла веки, уносясь в воспоминания Деи из Черного мира. И спустя минуту-другую, крутя своей птичьей головой, сгоняя нахлынувшую дурноту, бессильно опустилась на камни. Как это возможно? Я готова была узнать и принять что угодно, совершенно что угодно. Кроме этой тяжелой тягучей пустоты.

Та, кем я была здесь, не помнила свое имя, не знала, сколько ей лет. Весь мир ее был — черная выжженная земля, гарь и опасные твари, которые могли убить. Твари поменьше — юркие, стремительные, но не слишком умные, и большие твари — похожие на черных шипастых драконов — этих стоило опасаться всерьез. А еще в голове у здешней меня крепко засела одна мысль: выжить, вернуться, дождаться… Вернуться — означало вспомнить, а дождаться — то, что тогда можно будет спокойно умереть. Умереть эта я хотела больше всего.

С тяжелым сердцем, не желая верить тому, что узнала, я заскакала по камням и осторожно высунула голову наружу, чтобы увидеть в этом мире хоть что-то помимо той маленькой пещеры, где сидела все это время.

Бесконечные черные горы окружали меня. «Мертвые, они все мертвые» — пронеслось в голове. Некоторые из них превратились в вулканы, выкидывающие в воздух очередную порцию пепла, большинство же — просто возвышались каменными истуканами, не подавая признаков жизни. В воздухе иногда мелькали тени — чаще всего птицы, иногда твари — тогда я на всякий случай снова пряталась в свое логово, хотя ни одна из них все равно не пролезла бы сюда.

А как же остальные? Лик, Мир… где мне искать их?

«Нет остальных, никого больше нет» — отвечала здешняя я невнятным бормотанием, — «только я, потому что мне нужно вернуться..».

В отчаянии я заметалась по пещере, махнула крылом, откидывая в сторону камни. Неожиданный звук — будто что-то металлической заскакало по полу — заставил обернуться. Я увидела катящийся в угол волчок, поскакала за ним и перенесла в клюве поближе к моему уютному углу.

«Так, Медея, спокойно. Ключ тут, значит, все в порядке. Ты, конечно, можешь, сразу бежать в свой мир, но неплохо бы сначала попытаться понять, что произошло здесь, чего я тут жду».

Так я успокаивала, уговаривала себя. И это действовало. Я окопалась в уголке, словно наседка, и постаралась мыслить спокойно.

«Мир! Он сказал, что не прощается и что здесь я его найду. Значит, нужно просто это сделать. Ага, просто… Как? Найти в незнакомом мире… хм… бога? Ну да, Медея Сергеевна, проще простого. Вряд ли он сам собой сюда в пещеру забредет. Ой, надеюсь, он не принял случайно облик одного из слизней, которыми я так неосмотрительно позавтракала. Вот было бы неловко»

От последней мысли стало смешно и я захохотала- заклекотала, дивясь своему пронзительному голосу. И это навело на очередную мысль.

«Бог, значит… К богам у всех народов принято взывать. Надо попробовать, что я теряю-то, в конце концов?».

Я запрыгнула на самый высокий камень и громко завопила:

— Единый, чтоб тебя… Ты же слышишь, я знаю. Помоги мне, предстань передо мной. Я в тебя верю. Я знаешь, как в тебя верю! Ух! Так бы и показала! — резкие крики вырывались из моей гортани, звуча то грозно, то жалобно.

«Мир, прошу тебя, ну пожалуйста, я же совершенно не знаю, что мне делать…» — в горле запершило, глаза защипало, и эта часть моей импровизированной молитвы осталась неозвученной.

Я сидела тихо-тихо с минуту или с две, надеясь непонятно на что. Разумеется, никакого явления Единого народу не произошло. Я усмехнулась: «В конце концов, ты же не думала, что все будет так легко, правда?».

Когда стало понятно, что здесь я ничего не высижу, пришлось менять тактику. Я решила отправиться наружу. Осмотрюсь получше, может, появятся другие идеи.

Я неуклюже поскакала к выходу, сжимая в левой лапе волчок, высунула голову, осмотрелась и прыгнула вниз, на ходу расправляя вновь обретенные крылья. Лечу-у-у!

Да, я, конечно, летала во сне. Но вот так, наяву… Это совершенно другие ощущения. Даже вопреки опасности и мрачному постапокалиптическому пейзажу, я не могла противиться восторгу и радости полета. Я купалась в воздушных потоках, мне было так легко и уютно в них, будто я вернулась домой.

Наверное, поэтому, я не сразу заметила приближающуюся опасность.

Темная тварь, похожая на уродливую птицу с черным клювом, бросилась мне наперерез. Я еле успела увернуться и уйти вниз. От резкого вынужденного рывка меня кувыркнуло, закружило и чуть не впечатало в скалу. Едва успев выровняться, я чиркнула-таки крылом по грубой шершавой поверхности и заорала от боли — крыло обожгло, перья стесало вместе с кожей, оставляя на камне кровавый след. Крыло дернулось, заставляя совершить очередной кульбит, но я выдержала, восстановила равновесие и чудом смогла заложить нужный вираж, чтобы избежать новой встречи с тварью. Та, развернувшись, как раз снова бросилась в атаку.

Она гнала меня долго. Я бы легко ушла от нее. Но с покалеченным крылом сделать это было намного сложнее. Тварь настигала и радостно щелкала клювом, предвкушая славный обед. В отчаянной попытке оторваться я бросилась туда, куда в другое время предпочла бы не соваться вовсе— в просвет между двумя острыми горными пиками, откуда слышались многоголосые, жуткие в своей животной ярости крики.

Там на высоком горном плато сражались две большие твари. Огромные тела их покрыты были словно броней, черной блестящей чешуей, крылья казались сотканными из мрака — плотного, поглощающего малейший отблеск света. Уродливые длинные морды с загнутыми зубами, увенчанные острыми ядовитыми шипами. Твари медленно ходили по кругу, порыкивая и не сводя друг с друга сверкающих,