Джуд пыталась возродить счастье, которое чувствовала тогда, и два мгновения — прошлое и сегодняшнее — слились на миг во Вселенной и вызвали слезы на глазах. Марк ушел под крыло Хранителя Звезд, но звезды все еще тут. И теперь рядом Юэн. Ждет.

Она уткнулась ему в плечо, и Юэн стал снова ее целовать.

Они любили друг друга на земле, плывущей в океане древних и молодых звезд.

В ту ночь Джуд осталась в доме Юэна. Впрочем, уснуть им так и не удалось.

Утром они поехали в Нориджский центральный архив узнать, что случилось с Амели Медингсфилд, которая стала Эстер Уикем, и… нашли все на микрофише. Стелла Брандалл, урожденная Эстер Уикем, была похоронена на церковном дворе Старбро, в марте 1815 года. Только имя, ничего больше.

— Знаешь, что я вспомнила? — воскликнула Джуд, когда они с Юэном ужинали в новой кухне его дома. — Атлас неба в коллекции Старбро. Ты, возможно, не видел его, но там полно изображений знаков Зодиака, которые скопированы на потолке библиотеки Старбро-Холла.

— Да, ты говорила.

— Там было кое-что, меня смутившее.

— Только одно? По-моему, там все сплошные загадки.

— Верно!

Она подалась вперед, взъерошила его волосы, а он притянул ее к себе и поцеловал.

Немного отдышавшись, Джуд продолжила:

— Так вот, эта загадка — рукописное посвящение на титульном листе книги. «АУ от СБ». Я думала, что АУ — это Энтони[10]Уикем. А что, если это Август, ведь он сменил имя, а СБ — Стелла Брандалл?

— Хочешь сказать, они стали друзьями после всего, что случилось?

— Ну, этого мы доказать не можем. Так, предположение.

— Воздушные замки.

— Просто глупость…

— Но хорошая гипотеза.

Той ночью, лежа в волшебной стране, на грани между бодрствованием и сном, она пыталась представить, как это случилось.

Они встретились однажды, как она всегда мечтала.

Сначала после свадьбы она оставалась в мужнином коттедже, в Фелбартоне, подальше от любопытных глаз. Но годы шли, а вместе с ними таял страх разоблачения. Иногда ей приходилось бывать в гостях неподалеку от Старбро-Холла. Однажды она проезжала мимо в экипаже и прильнула к окну, жадно разглядывая прекрасные очертания дома, как порой женщины рассматривают лицо прежнего возлюбленного. Она надеялась увидеть слуг: Сьюзен, вытряхивающую пыльную тряпку, или Сэма, косящего траву. Но напрасно. Они проехали мимо, и она ощутила холодное отчаяние.

В Духов день, почти девять с половиной лет после смерти Энтони, возвращаясь домой после проведенной с отцом Хью ночи, они проходили мимо церкви Старбро, и коляска остановилась, потому что служба закончилась: люди стали выходить на дорогу. Хью подтолкнул ее и показал на молодую леди с грустными глазами в небесно-голубом плаще. Темные локоны выбивались из-под шляпки. Она вела двух капризничающих маленьких мальчиков к экипажу.

— Это миссис Уикем, — прошептал Хью.

Позади жены шел Август. Она сразу узнала его, хотя он из тощего застенчивого мальчишки превратился в тощего неуклюжего мужчину с рассеянным взглядом.

Коляска двинулась, Август уехал. А ей снова стали сниться кошмары.

Прошел еще год, и наступил великолепный летний день, когда она шла по полям с двумя маленькими дочерьми и их няней Молли, собираясь навестить живущую в Холте замужнюю сестру Хью. В том месте, где тропинка огибала деревья, она увидела медленно идущего навстречу человека с опущенной головой. Оказалось, он читал на ходу книгу. Они почти миновали друг друга, настолько он был погружен в книгу, но она узнала его и уже хотела пройти мимо, но не выдержала.

— Август!

Он на секунду застыл и посмотрел на нее, будто увидел призрака.

— Эстер? — прошептал он.

— Я теперь Стелла, — ответила она, проклиная любопытство Молли. Малышки, однако, не заинтересовались незнакомцем и стали подталкивать палочками бабочку, распростершуюся на грязной дороге.

— Стелла, — повторил он. — По-прежнему звезда. — Его улыбка казалась вымученной.

— Молли, — весело произнесла она, — иди вперед с детьми. Мы с мистером Уикемом старые друзья и хотим поговорить.

Девочки весело упорхнули. Старшая несла умирающую бабочку на веточке как трофей.

— Что случилось с тобой? — спросил Август с отчаянием. — Я думал… боялся, что ты мертва. И во всем виноват я.

— Ты? Но как такое возможно? Мы были детьми. Совершенно беспомощными. Твоя мать…

— Матушка мертва.

— Нет, я…

Она не могла сказать, что сожалеет, потому что испытывала безмерное облегчение.

— Когда?..

— Три… нет, четыре лета назад. От болезни горла. Последние недели перед смертью она не могла говорить.

«Это, должно быть, обрадовало всех в доме», — подумала Эстер.

— А твой отец…

— Все еще жив, но не покидает Линкольншир. Эстер… Стелла… Но почему Стелла, во имя всего святого?

— Пришлось изменить имя. Я не убивала Тротвуда, Август, но доктор Брандалл советовал предпринять меры предосторожности. Я вышла за его сына Хью. Мы живем очень тихо, и я никому не хочу причинять неприятности. И меньше всего тебе и твоей семье.

— Да, хотя и невольно, ты причинила мне неприятности на всю мою оставшуюся жизнь! — воскликнул он.

— Как это? — в ужасе вскрикнула Эстер.

Вспомнив кошмарные события десятилетней давности, она задохнулась от холодного гнева.

«Это я претерпела столько бед!»

Бездомная, отверженная, много месяцев скиталась с цыганами, часто голодая, дрожа от холода, едва не падая от усталости. Отдала им колье за то, что приютили, — жаль, что потеряла одну подвеску, и теперь у нее не было ничего. И оказалось, что Роуэн — не одна из них. Ее маскировали под цыганку — красили волосы в черный цвет. Была ли она найденышем, как Эстер, или ее украли у богатой семьи — неизвестно. Ее не посвящали в таборные тайны, а спрашивать было бесполезно.

Наконец, вняв мольбам Эстер, они отвели ее к дому единственного в мире человека, который сумел бы ей помочь, — Джонатана Брандалла. Он принял Эстер ради старого друга Энтони и повел себя благородно, когда Хью влюбился в нее. Очень многие отцы на его месте запретили бы этот союз. Хью, после многих лет учебы, закончил медицинский факультет и уже имел практику в соседнем приходе. Они поженились без излишнего шума.

— Так чем я обидела тебя? Какие беды причинила, Гасси? — тихо, но страстно выпалила она. — Это ты украл мое наследство. Твоя семья отняла у меня дом и имя. Должно быть, я досаждала тебе самим своим существованием, но вряд ли сочту нужным извиниться за это.