— Никогда не понимал полицейской манеры задавать вопрос с тем, чтобы ответить на него мгновением позже.

И тут, Мэйси, я вытащил из рукава туз. Чтобы как-то оживить беседу, я показал ему сделанную людьми Тейлора выписку из британских военных архивов (кажется, я ее вам уже посылал, для наших читателей воспроизвожу запись еще раз):

Капитан Хьюго Сент-Джон Марлоу на четыре дня покинул военный лагерь в Каире 12 ноября 1918 года. 16 ноября он не вернулся. Предпринятые 18 ноября поиски результатов не дали. Опрошенные офицеры и солдаты ничего существенного не сообщили. В марте 1919 года местные жители попросили награду за найденные ими личные знаки кап. Марлоу и капрала П. Б. Колдуэлла (АИА), а также винтовку «ли-энфилд» калибра.303 (АИА). Туземцы сообщили, что нашли все это возле Дейр-эль-Бахри. Новый опрос не выявил какой-либо связи между капитаном Марлоу и капралом Колдуэллом, хотя из бумаг АИА следует, что кап. Марлоу проявил исключительную инициативу, дважды рекомендовал кап. Т. Дж. Лихи (АИА), командиру роты Колдуэлла, повысить последнего в звании.

Он взглянул на листок и подтолкнул его ко мне:

— И?

— Что случилось с этими двумя, профессор?

Следите, как он заглотил наживку, Мэйси.

— Феррелл, ради бога, выслушайте, что я вам скажу: я не возвращался в Египет — вы же знаете, конечно, знаете, у вас ведь ума палата, — до декабря 1918 года. И как прикажете мне объяснить ваши каракули? Впрочем, ладно. Вы же говорите, что вы детектив, Феррелл, вот и подумайте головой. Я запросто могу измыслить сотню объяснений этому странному событию.

— Сотню? Серьезно? Позвольте не поверить, профессор. В его голосе звучала спесь криминального гения, и тут — я чувствовал — он проколется.

— Нет ничего проще. Первое: капитан и капрал вознамерились провести, как вы откровенно заметили, четырехдневный романтический отпуск в глуши, отметить перемирие любовным воссоединением. Они получают в свое распоряжение мотоцикл с коляской и мчатся на юг, где устраивают пикник, бренчат на гитарах, декламируют Шелли, кушают виноград. Но перемирие в силе едва ли несколько часов, отдельные части противника о нем еще не слышали, а иным бандитам вообще на все наплевать. И вот капитан с капралом обнаруживают себя не в любовных объятиях, но во вражеском окружении. Капитан достает револьвер «вэбли» и советует своему любимому делать ноги. Капрал бежит к мотоциклу, слышит три выстрела — раз, два, три! — оборачивается и видит шайку арабов, крошащих капитана в капусту. От страха он не может завести мотор. Арабские черти наваливаются на него и утаскивают, чтобы замучить. Его личные знаки и винтовка остаются лежать на песке. Все факты сходятся, правда же? Еще раз? Хорошо. Второе: капитан влюбился в арабскую девушку и решает стать ее арабским мужем, отказавшись ради нее от всего — семьи, страны, карьеры, англиканской церкви. Он просит своего лучшего друга, новозеландского рядового…

— Австралийского капрала.

— …да, афстралийскавва кабрала, просит стать его слугой. Они разыгрывают собственное исчезновение и живут ныне все вместе в двух милях отсюда — муж, жена, трое детей, австралийский слуга. Разыщите их, если сумеете напасть на их след. Они выбросили свои железные кругляшки, чтобы какой-нибудь идиот подумал, будто они погибли. Этот идиот — вы. Еще? Очень хорошо, третье, специально для ваших ушей: перебивавшийся с хлеба на воду австралийский капрал шантажировал английского капитана-содомита. Англичанин желал положить конец шантажу, покончив со своим мучителем. Он пригласил австралийца в пустыню, дабы показать некую археологическую находку, за которую можно выручить много денег. Он увозил его все дальше и дальше в уединенное место. «Копать нужно вот здесь, я точно знаю», — сказал он. Когда австралийский мальчик, ничего не подозревая, повернулся к нему спиной и начал доставать из седельной сумки мотоцикла землекопное орудие, капитан вытащил свой «вэбли». Капрал увидел револьвер в отражении на бензобаке, который, по иронии судьбы, вычистил, чтобы произвести впечатление на англичанина. Искаженно отображенный капитан напоминал насекомое с огромным туловищным щитом, маленькими ножками — и револьвером. Капрал, безобидный мальчик, увлекавшийся археологией, тайком вытащил свой боевой нож и обернулся. Капитан, хохоча, сообщил бедолаге, что убьет его прямо сейчас и тем прекратит шантаж, после чего сам выкопает все археологические ценности. Капитану хватило наглости даже сказать мальчику, мол, не стоит волноваться, он будет достаточно добр и напишет в рапорте, что тот умер как герой, капрала наградят посмертно, а его нищенствующая семья на той стороне земли станет получать пенсию. Как ни странно, эти слова почти убедили капрала, но в последний момент он усомнился в обещаниях капитана и набросился на него в порядке упреждающей самообороны. Во время борьбы капитан подстрелил капрала, а капрал пырнул капитана, и оба они пали замертво. Мундиры, мотоцикл и вещи похитили бандиты. Все записали? Или мне говорить помедленнее? Шакалы утащили тела в пещеру и пожрали. Металлические личные знаки не годятся в пищу и не имеют другой ценности, вот их и оставили в пустыне. Феррелл, моя карликовая рыжая обезьянка, хотите еще версий? Номер четыре: капитан, работавший в контрразведке, обнаружил, что капрал передает военные тайны туркам. Совершив столь шокирующее открытие, капитан встретился с капралом и хотел было его арестовать, но тут над их головами появился британский аэроплан, пилот которого принял их стычку за…

Он болтал без умолку и выдал еще по крайней мере шесть надуманных историй. Я попытался его перебить, но он никому бы не дал сорвать свое представление:

— Секундочку, детектив. Я только начал. Все эти возможности, которые нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть, согласуются с вашей бумажкой, — а я пока только разминаюсь. Письменные улики могут полниться лакунами и искажениями, как патефонная пластинка, забытая на солнце. Вряд ли имеется письменное свидетельство о любом событии прошлого, которое объясняет все произошедшее. Ни один документ на самом деле не дает нам сколь-нибудь достоверного представления о прошлом — но вы, Феррелл, вы шатались по миру, так ничего и не поняли, уничтожили мою репутацию в определенных кругах, пытались увиваться за моей невестой — и все из-за этого клочка бумаги?!

Однако, Мэйси! Он совершил фатальную ошибку! Вы видели? Коли он и правда ничего не знал о пропавших без вести, коли он и правда вернулся в лагерь через месяц после их исчезновения, каким же образом ему удалось в одной из своих уводящих от истины теорий угадать, что Пол Колдуэлл «увлекался археологией»? В военной выписке про археологию не было ни словечка, а я узнал про это в ходе австралийского расследования. Итак, наш мистер Трилипуш попался. Я занял позицию для атаки, Мэйси, и насладился моментом, чтобы потом сделать драматическое заявление и увидеть, как рушатся стены лжи:

— По моему опыту, Трилипуш, правда очень проста, и дорога к ней ведет по столь же простому ландшафту, уставленному дорожными указателями обычных мотивов: похоти, жадности, ненависти, зависти. Предлагаю вам успокоиться и выслушать меня. Я расскажу про то, что знаю, профессор, знаю, а не придумал. В начале ноября тысяча девятьсот восемнадцатого года, может, даже раньше, бедный джентльмен капитан Трилипуш, любовник капитана Марлоу и его же соратник по поиску сокровищ, возвращается в Египет, хотя все думают, что он погиб в бою в Турции. Он не идет докладываться к начальству, а вместо этого скрывается, чтобы командование продолжало считать его мертвым. Трилипуш обнаруживает, что, пока он был в Турции, его дружок начал заниматься археологией с молодым австралийским капралом, взял его себе в помощники — кстати, профессор, как же вы об этом догадались? Отвергнутый и разозленный Трилипуш делает ложный вывод: Марлоу с Колдуэллом — тоже любовники. Он тайно следует за этими двумя на юг, в пустыню, где они, руководствуясь загадочным отрывком «С», намерены за четыре дня выкопать древнее сокровище. Да-да, я знаю про эту карту с кладом, профессор, и не перебивайте меня. Две невинные души, ни о чем не ведая, прибывают на место, вблизи которого зарыто сокровище, но не успевают приступить к раскопкам, потому что тут им является кто? Призрак Трилипуша! «Как? Ты здесь?» — запинается Марлоу, никак не ожидавший, что Трилипуш вернется. «Заткнись, неверная тварь!» — Трилипуш рвет и мечет, обезумев от ревности, жадности и горя. Он убивает обоих из собственного «вэбли» — капитана и капрала, бывшего любовника и невинного австралийского мальчика. Он закапывает тела, но забывает про личные знаки и австралийскую винтовку, и уезжает на мотоцикле, прихватив с собой ту самую карту, отрывок «С», и надеясь вернуться и выкопать золото, когда шумиха уляжется. Через несколько месяцев он объявляется в США, оплакивает крокодильими слезами своего погибшего друга, притворяется, будто не знает ничего про Колдуэлла, и делает себе имя как ученый, изучающий того самого царя, чью наполненную сокровищами гробницу искали Марлоу и Колдуэлл, когда вы их хладнокровно пристрелили. Вы были так уверены в своей омерзительной победе, что решили посмеяться над семьей одной из жертв, выслав скорбящим родителям свою порнографическую книжку, подписанную, жутко сказать, убитому любовнику, и назвав их извращенными кличками — так, как вы и их сынок-гомосек называли их между собой. В Бостоне вы, притворяясь ученым, нашли работу, там же вы нашли себе спонсора, притворившись, что влюбились в его дочь…