Земпаху хотелось самому поехать в Урах. Вот бы привезти этого палача в Эсслинген! Это стало бы его триумфом, и он доказал бы членам городского совета, что был прав. А они, в свою очередь, перестали бы смотреть на него искоса. Недавно Герольд фон Тюркхайм обозвал его одержимым — и за что? За то, что он продолжал искать еретика.

Как бы то ни было, теперь Земпах знал, что Мельхиор жив и находится в дне пути от Эсслингена. Найти бы только, где он прячется.

Земпах кивнул на прощание Хеннеру Лангкопу и его супруге и свернул в переулок Молочников. Девчонки хихикали, жена что-то говорила о чепце супруги Куниберта фон Энгерна. Земпах не слушал их болтовню. Он раздумывал о том, не предложить ли Экарию, новому палачу, дельце, от которого отказался Мельхиор.

В доме витали ароматные запахи приготовленного обеда, и настроение у Конрада сразу улучшилось. Слава Богу, к нему вернулся аппетит, как только дела пошли на лад.

На обед должен был прийти жених его дочери со своей семьей, и повар потрудился на славу. Конрад удобно устроился в кресле и приказал принести вина. После этого он погрузился в мечтания о том, что сделает с Мельхиором, если тот попадет в его ловушку.

* * *

Мелисанда устало опустилась на валун. До Ройтлингена оставалось недалеко, впереди уже показались башни Ахальма. На следующий день она войдет в город с потоком торговцев, крестьян и ремесленников и попытается остановиться в таверне Фюгера. Пришло время придумать, кем она будет притворяться в Ройтлингене. Мысль о том, чтобы выдумать себе новое имя, новую жизнь, манила и в то же время пугала девушку. А ведь ей просто хотелось вновь стать Мелисандой Вильгельмис. Но, увы, ее желанию не суждено сбыться — так не будет уже никогда. Даже если Оттмар де Брюс умрет и ее жизни больше не будет угрожать опасность, нельзя никому рассказывать о своем происхождении. Люди наверняка задумаются, где она провела все эти годы. Они станут задавать вопросы, проводить расследования. Возможно, они выяснят, что Мелисанда работала в Эсслингене палачом.

Девушка открыла сумку писаря и достала оттуда бумаги. До сих пор она лишь бегло просмотрела их — Мелисанду мучили угрызения совести из-за того, что она ограбила мертвеца. Развернув один из свитков, она начала читать. То было рекомендательное письмо, выданное Мертену де Вильмсу, писарю из Аугсбурга. Мертен проработал в городе несколько лет и проявил себя надежным и умелым мастером. Городской совет рекомендовал будущим нанимателям взять Мертена на службу.

Мелисанда зажмурилась. Мертен де Вильмс. Мелисанда Вильгельмис. Похоже, Господь Небесный вновь смилостивился над ней, направив ее стопы и послав ей документы этого человека, чтобы она поселилась в Ройтлингене под его именем. Пути Господни воистину неисповедимы: одного Он лишает жизни, дабы спасти другого.

* * *

Вендель в сопровождении Антония пересек двор и подошел к амбару с виноградным прессом. Там вовсю кипела работа: наступило время сбора урожая. Амбар представлял собой огромное, покоящееся на балках сооружение без внешних стен. Крыша защищала от непогоды пресс, который был старше самого Эрхарда Фюгера.

Когда Вендель и Антоний подошли к работникам, те как раз высыпали в пресс корзины спелого винограда. В ведре собирался сок, вытекший из винограда еще до начала давки. Из этого сока потом сделают самое дорогое и вкусное вино. Тут витали восхитительные ароматы, в воздухе уже чувствовалась осенняя прохлада, но работникам было жарко, они потели.

Венделю нужно было проследить за тем, чтобы они хорошо справились со своей задачей.

Он уже собирался дать указания, когда заметил, что кто-то подошел к входу в таверну. Вендель велел работникам продолжать, а сам пересек двор и вышел на улицу.

— Мы еще не открылись! — крикнул Вендель, махнув рукой незнакомцу.

Парень повернулся к нему. Он был еще очень молод, голубые глаза блестели, черты лица поражали своей красотой. Что-то в этом безбородом лице показалось Венделю знакомым. Наверное, этот гость уже останавливался в их семейной таверне.

— День добрый. — Незнакомец вежливо поклонился. — Меня зовут Мертен де Вильмс, я родом из Аугсбурга. Хотел бы снять комнату. У вас в таверне можно остановиться на несколько дней? Или даже недель?

Голос у де Вильмса был очень хриплым, будто он еще не оправился от простуды. Неудивительно — в такую сырую осеннюю погоду немудрено простудиться.

— Да, конечно. — Вендель смущенно пригладил волосы. — Я думал, вы хотите выпить вина в нашем трактире при таверне.

Де Вильмс улыбнулся.

— Я запылился с дороги, но у меня есть деньги. Если хотите, я заплачу вам пару крейцеров наперед. — Он потянулся за кошелем.

Вендель отмахнулся.

— Мы уладим это позже, господин де Вильмс. Вначале я покажу вам комнату. Вам помочь с багажом?

— Нет, спасибо, — ответил юноша, — у меня с собой только котомка.

— Тогда следуйте за мной, я вас проведу. Лестница кажется узкой, но комната, уверяю вас, просторная и светлая. От нас как раз вчера съехал постоялец.

Вендель открыл дверь и провел гостя на второй этаж. Антоний собирался последовать за ними, но Вендель приказал ему ждать в зале трактира.

В отличие от постоялых дворов, где гости спали в больших залах на соломенных лежанках, а то и ночевали на лавках прямо в трактире, у Фюгеров сдавались отдельные комнаты для зажиточных путников, поэтому у них обычно останавливались купцы, богатые ремесленники, а иногда и люди знатные. Они же смаковали вино в трактире. Именно поэтому Вендель предпочитал ходить в другие заведения в городе, где можно было расслабиться, покутить с друзьями и не думать о хороших манерах. Но в последние недели такие развлечения не приносили ему ни радости, ни удовлетворения.

— Прошу вас. — Вендель открыл дверь в небольшую комнату.

Окна выходили во двор, почти половину комнаты занимала кровать с соломенным матрасом и шерстяным одеялом, рядом стоял сундук для пожитков гостя.

— Очень мило, — пробормотал де Вильмс.

— Хотите отобедать в трактире? — поинтересовался Вендель. — Я скажу повару.

— Не откажусь, — сказал де Вильмс и бросил котомку на кровать. — А пока, прошу вас, пусть мне принесут кувшин вина и воды для умывания.

— Будет сделано, господин. — Поклонившись, Вендель вышел за дверь и спустился по лестнице.

Этот незнакомец показался ему странно притягательным. Ох, наверное, все дело в том, что он очень молод, но при этом по-взрослому серьезен.

* * *

Жизнь в облике мужчины была намного легче. Никаких неприятных вопросов — мол, красотка, почему идешь одна? Никаких похотливых взглядов. Никаких пошлых шуточек. К мужчине все обращались с должным почтением.

Мелисанда осмотрела комнату: ни грязи, ни паутины. Солома была свежей, пол натерли песком, судя по красивым полосам на досках. Фюгеры свое дело знали.