Подойдя к Салиду, Бреннер собрал в кулак все свое мужество и встал рядом с ним на открытом месте. Ему было безразлично, убьют его сейчас или нет. Возможно, в глубине души он даже жаждал смерти.

Но никто не стал в него стрелять. Глаза Бреннера широко раскрылись от ужаса. Это было невероятно! Еще секунду назад Бреннер думал, что не способен уже ничему удивляться и испытывать ужас, но теперь он понял, что ошибался. Ужасу не было предела.

— О Боже! — прошептал он. — Что это?

* * *

Машина, взвизгнув тормозами, остановилась, врезавшись передним бампером в дверцу полицейского автомобиля, перегораживавшего проезжую часть улицы, и оставила в ней заметную вмятину. Удар был не слишком сильным, но несмотря на это, Кеннели бросило на лобовое стекло, так что его удержали только ремни безопасности. Он больно прикусил язык и почувствовал во рту привкус крови. Переднее стекло со звоном разбилось.

Кеннели распахнул дверцу машины и выпрыгнул из нее, бранясь и тряся левой рукой. Он ощущал страшную боль в запястье, как будто там был перелом. Но это сейчас, похоже, не имело никакого значения. Сам он только что пережил настоящий кошмар. Все его люди погибли, а сам он так и не понял, что произошло.

— Остановитесь!

В глаза ему ударил яркий свет, и он услышал шум: крики, вой сирены, топот чьих-то ног. Где-то в отдалении, но все же очень отчетливо, гремел громкоговоритель по-немецки. Кеннели не мог разобрать слов. Вдалеке слышались многочисленные сирены Кеннели шатаясь сделал еще один шаг в сторону, а затем остановился. Когда же окрик прозвучал в третий раз, ему пришло в голову, что он должен поднять руки.

Возможно, именно это спасло ему жизнь. Ослепительный свет все еще бил в глаза, и они слезились Однако, несмотря на это, Кеннели смутно видел, что он окружен дюжиной немецких полицейских, держащих свое оружие наготове. Многие из них сильно нервничали, и потому могли спустить курок при каждом его неосторожном движении. Кеннели вознес к небу молитву о том, чтобы эти люди оказались столь же дисциплинированными, как те, которыми командовал он и Смит. Командовали еще так недавно…

Очень осторожно Кеннели опустил руки и сделал еще один шаг вперед. Прожектор чутко следовал за каждым его движением, но теперь свет не был направлен прямо в лицо Кеннели. Он медленно поднял руку и осторожно вытер тыльной стороной ладони слезы, выступившие на глазах.

К Кеннели приблизился человек в сером плаще, он лихорадочно размахивал руками. Причем его жесты относились как к полицейским, так и к самому Кеннели. Кеннели не мог еще разглядеть лицо этого человека, но уже инстинктивно чувствовал овладевшее им возбуждение. Кеннели умел говорить с людьми в подобной ситуации. Он решительно подошел к человеку в сером плаще:

— Кто вы такой, черт возьми? Что все это означает? Мы…

Он просчитался. Его наглый тон не произвел на незнакомца никакого впечатления. Человек в плаще одним-единственным движением руки заставил замолчать Кеннели.

— Я являюсь заместителем бургомистра этого города, — чеканя каждое слово, заявил он, — точнее сказать, того, что осталось от этого города. Моя фамилия — Деслер. А кто вы такой? Второй ваш вопрос я переадресую вам: что все это означает? Где Хайдманн и его люди?

— Они мертвы, — ответил Кеннели и, помолчав, добавил: — Во всяком случае, я так думаю. Точно так же, как и агент Смит и большинство моих людей.

Лицо Деслера сильно побледнело.

— Мертвы?

Кеннели пожал плечами:

— Я так полагаю. Было бы удивительно, если бы они выжили при этом. Я радуюсь, что мне удалось унести ноги.

— При этом? — Деслер бросил взгляд на Кеннели. — Что значит “при этом”?

В его глазах появилось выражение недоверия, и Кеннели внутренне насторожился. Ему не следовало недооценивать этого человека. Лед, по которому шел Кеннели, был и без того тонок. Он не должен был допустить ошибки.

Но даже если бы он и хотел, он не смог ответить на вопрос Деслера, потому что сам не знал, что в действительности произошло. Из того проклятого дома внезапно что-то хлынуло наружу, это не были проделки Салида. В голове Кеннели путались мысли и образы, он не мог сложить их в четкую и ясную картину. Хлынувшая из дверей дома масса была темной и зернистой, она с невероятной скоростью преследовала людей и накрывала их с головой, а потом… Кеннели по существу больше ничего не помнил. Все происходило как во сне. Кто-то схватил его и втащил в машину, которая тут же сорвалась с места. Вот и все, что он помнил. Или то, о чем он разрешал себе помнить.

— Не имею ни малейшего понятия, что там произошло, — сказал он. — Я считаю, что ваши люди наделали много глупостей.

— Наши? — Деслер прищурил глаза и взглянул в темноту за спиной Кеннели. Он сильно нервничал, однако в его поведении не чувствовалось неуверенности или беспомощности. — Что это значит? “Наши люди”?

— Это вы передали мне информацию о том, что Салид вместе с двумя заложниками засел в номере гостиницы, — ответил Кеннели, стараясь придать своему голосу агрессивный тон. — Причем вы сообщили мне, что он не вооружен или, по крайней мере, не вооружен серьезно, — Кеннели горько засмеялся. — Я не знаю, что у него было, но, по-моему, он вооружился хорошим армейским автоматом. Больше десятка моих людей погибли, и боюсь, что при этом были убиты многие ваши полицейские.

— Но это… это… — в конце концов Кеннели удалось вывести самоуверенного господина из себя. Теперь он явно находился в замешательстве. Однако долго ли продлится такое его состояние? — Это невозможно! У нас были очень надежные источники информации. Десяток полицейских видели его.

— Я не знаю, что они видели, — резко бросил Кеннели. — Я знаю только то, что натворил этот парень, — Кеннели намеренно сделал паузу, а затем заговорил более примирительным, но все таким же озабоченным тоном: — Послушайте, мистер Деслер, я не хочу обижать вас и ваших людей, но в данном случае мы имеем дело с таким дерьмом, какое вы себе и представить не можете. Этот парень — не простой преступник. Он — вовсе не обыкновенный убийца. У него на совести — если, конечно, она у него есть — десятки человеческих жизней. Он действует всегда непредсказуемо. Черт возьми, я бы не удивился, если бы узнал, что где-нибудь в левом ботинке этого парня спрятано тактическое атомное оружие.

В глазах Деслера появилось выражение ужаса, но именно к этому и стремился Кеннели. Хотя, с другой стороны, он ничего не преувеличивал.

— Я должен позвонить, — продолжал он. — Где я могу…

С этими словами Кеннели полез в карман, намереваясь достать свой радиотелефон. Но он не успел этого сделать. Трое полицейских заклацали своим оружием и наставили на него дула автоматов. Деслер жестом успокоил их.

— Вы не сможете позвонить, — решительно сказал он.

Кеннели возмутился:

— Что это значит?

— Это значит, что вы арестованы, господин Кеннели. Вы не сможете связаться теперь ни с кем по телефону или предпринять какой-нибудь другой шаг. С этого момента мы берем всю операцию на себя. Честно говоря, мы должны были сделать это с самого начала.