В конюшню, принеся с собой немного снега, ворвался порыв ветра.

— Мне нравится холод, — прошептала я, глядя на него из-под припорошенных ресниц.

Фэллон усмехнулся.

— Он подходит к твоему имени. Ты — Отэмн Роуз, осенняя роза. Смотришь — горишь огнем, а прикоснешься — обдаешь холодом.

Мне хотелось улыбнуться, но губы только вытянулись в линию.

— Думаю, бабушка посмотрела в мои глаза и увидела в них всю мою жизнь, вот и выбрала такое имя. Мне кажется, она все предвидела.

Отодвинув разделявший нас огонек, я удобно устроилась у Фэллона подмышкой, прижавшись спиной к его груди. Он обнял меня обеими руками и уперся подбородком мне в плечо. И я почувствовала себя в безопасности.

— Этого мы никогда не узнаем, — прошептал он, еще крепче прижимая меня к себе.

— Может, и узнаем. Виолетта же видит мертвую королеву вампиров.

Он замер и поднял голову.

— Отэмн, мы недостаточно знаем о ее способностях, чтобы строить такие предположения. — Он принялся растирать мои руки. — Не стоит тешить себя надеждами, чтобы потом не страдать. Отпусти ее.

— Я отпустила, — заверила я, хотя и не была в этом уверена.

— Вот и хорошо.

Снег все усиливался, и хотя он не ложился белым покровом на землю, а таял, вода в канаве замерзала на глазах.

— Я хочу пойти на похороны Ти, — сказала я, помолчав. — Это самое малое, что мы можем сделать.

— Не думаю, что нам разрешат, но давай попробуем.

— Тэмми… Тэмми возненавидит нас. М-мы допустили это… — запнулась я, готовая заплакать. — После всего, что она сделала, чтобы помочь мне…

Фэллон развернул меня и пальцем приподнял мое лицо.

— Не нужно искать виноватых. Единственные злодеи в этой истории — Экстермино, и мы не позволим им остаться безнаказанными. Тэмми все поймет.

Он поцеловал меня в щеки, ловя губами первые слезы. Потом опустился вниз и поцеловал мои соленые губы.

Вдруг он отстранился и сунул руку в карман.

— Я купил тебе еще один брелок для браслета.

Он разжал пальцы и показал мне золотой с черным круг размером с кольцо, на котором висела крошечная черная бабочка. Взяв ее в руки, я увидела выгравированные на крыльях крошечные красные розы.

— Спасибо, — выдохнула я, пораженная тонкостью работы, как и в тот день, когда получила браслет.

Фэллон взял брелок и попытался застегнуть его на одном из звеньев браслета, который я никогда не снимала.

— Ты преобразилась. Ты выбралась из кокона. Именно по­этому я выбрал бабочку. Иногда я даже не могу вспомнить, что когда-то ты была гусеницей, — пробормотал он, застегнув наконец замочек.

Я подняла запястье к свету.

— Это ты так за мной ухаживаешь? — спросила я, любуясь брелоком.

— Если тебе нравится, то да, — довольно ответил он. — Но теперь ты взрослая, и это главное.

Я взяла его руки и подняла их, чтобы он прижал меня по­крепче.

— Можно… я приду к тебе в комнату… сегодня ночью?

Фэллон прищурился и чуть наклонил голову.

— Что ты задумала?

— Ничего, — прошептала я и потянулась, чтобы поцеловать его, но он оказался проворнее и положил палец мне на губы.

— Ты лжешь. Не лги мне.

Я кивнула, отвела его палец в сторону и прижалась к его губам. А потом оторвалась от них и пошла прочь. Снег все падал, и я повернулась спиной к дворцу, чтобы быть лицом к Фэллону.

— Все, Ваше Высочество. Я хочу все.

Уголок его губ приподнялся в ухмылке, он щелкнул пальцами, и свет в конюшне стал приглушенным. Фэллон оттолкнулся от стены, а я повернулась и направилась к служебному входу. В холодном декабрьском атенеанском воздухе я шла, раскинув руки в стороны, ловя снежинки, а принц шел следом за мной.

Когда я проснулась на следующее утро, он еще спал. Я не знаю, долго ли спала, — судя по тому, как тяжело мне было подняться, явно недостаточно, — но меня разбудило окровавленное лицо Ти, которое стояло у меня перед глазами. Вчера она исчезла из моих мыслей, но ночью, когда Фэллон не сжимал меня в своих объятиях, снова вернулась.

Я убрала волосы с лица и посмотрела на него. Он лежал вытянувшись на самом краю огромной кровати, упершись ногами в прутья. Его голое тело не было укрыто, потому что в одеяло он закутал меня. Я тихонько встала и завернулась в белую простыню. В ней было не очень удобно, но я вспотела, поэтому решила выйти на морозный воздух.

Я открыла дверь на балкон и аккуратно прикрыла ее за собой, став обеими ногами на заснеженный каменный пол. Мне было до боли холодно, и я пританцовывая прошла вперед, пока не нашла относительно чистый участок.

Королевство было сплошь белым. Справа от меня виднелся заиндевелый лес, вдалеке — замерзшее озеро, а вершины гор были накрыты белыми шапками. На равнинах снег выглядел таким глубоким и нетронутым, что у меня возникло дикое желание нырнуть в него с балкона, чтобы проверить, такой ли он мягкий, каким кажется.

Все это было просто волшебно — ни в Лондоне, ни в Девоне никогда не было так много снега! — и хотя птицы еще только начинали выводить свои трели, мне жутко захотелось одеться и выбежать на улицу.

Я уже повернулась к двери, когда заметила вспышку света. Она появлялась и вновь исчезала на вершине ближайшей горы, а потом неожиданно разрослась и загорелась ярким оранжевым пламенем на белом фоне. Уже через минуту казалось, что по­лыхает вся гора.

Ошибки быть не могло. Это был сигнальный огонь — последний маяк, который зажигался только тогда, когда остальные двенадцать в измерении уже горели. Его зажигали только в случае катастрофы…

Время Героинь пришло, и Экстермино сделали первый шаг, чтобы устроить раскол между нами и людьми… И мы с Виолеттой были единственной силой, которая их останавливала.

Я с трудом сглотнула. И тут в виски ударила хорошо знакомая боль. Как прилетевшая стрела. Она не утихала, а только усиливалась, становясь невыносимой. Я попыталась позвать Фэллона, но от этого боль перешла мне в спину и в грудь. Оставалось что было сил схватиться за поручни и опуститься на пол. В глазах у меня помутнело, и в фокусе остался только сигнальный огонь…

Раздался бой часов.

— У меня было видение девушки, — вздохнул кри-дом.

Он лежал, распластавшись на полу, и у его руки были осколки разбитого бокала в луже красной жидкости.

— Ступайте за Кримсоном и Пьером. Скорей! — приказал он своим советникам.

Они поспешили из комнаты, и он окликнул своего протеже:

— Ты все сделал? Ты убил одного из ее школьных друзей?

Протеже кивнул.

Кри-дом потянулся и взял его за руку.