– А их из дворца гнали со свистом, а во дворце работать, хоть прачкой – знаешь, какой престиж? Да и платят неплохо. Весьма неплохо. Так что я привык жрать, что дают, – знаешь, голод замечательно придает вкус даже самой обычной еде…

– А что было после завтрака? – спросил Игорь.

– После завтрака снова была физподготовка – с девяти тридцати до одиннадцати. Вот там и бег был, и плавание, и «упал – отжался», и инструктора рукопашного боя настоящие, которые учили, а не старались просто в ухо дать, – учился у них я очень активно, потому что получать каждое утро на орехи мне совсем не хотелось. Много там чего было, много было учителей – я учился и искусственное дыхание делать и… – Охэйо протянул к Игорю руку, и на ней вдруг зажглось маленькое злое солнце.

Файербол… Игорь ощутил его жар и резкий запах озона. Коснись оно тела – прожгло бы его до костей, а ведь Охэйо мог сделать шар и гораздо больше, и подвижный, и не один – учили его действительно на совесть, да и способностями принц тоже вовсе не был обделен. Впрочем, как раз это мальчишку и не удивляло – правитель на то и правитель, чтобы уметь намного больше любого из своих подданных.

– А потом? – спросил он.

Шарик погас, словно его и не было.

– А потом, до обеда, были уроки труда – Их Величество считали, что каждый парень должен уметь работать руками. Вот я и учился собирать и разбирать, а заодно и чинить самые разные штуки, а в качестве производительного труда я занимался шлифовкой оптических стекол. Насколько помню, за все время обучения я отшлифовал их шестьсот тридцать семь штук – их потом ставили в сенсоры на военные суда, и, знаешь, это здорово добавляло мне потом гордости – смотришь на корабль и думаешь: а ведь в нем есть и толика моего труда… Но это потом – сначала-то я злился, как мало кто. Мне было, чем заняться, знаешь – в библиотеке посидеть хотя бы. Я шумел, орал, отказывался работать…

– И тебя пороли? – спросил Игорь. В лицеях физические наказания применялись редко – лишь за действительно серьезные проступки, но беспричинный, «на дурака», отказ работать считался именно таким.

– Ты что? Нет. Принца-наследника пороть категорически нельзя…

– Это почему?

– А потому, что он затаит на всех зло, и когда вырастет, заделается злобным тираном. Были… прецеденты. Так что бить меня было нельзя – сестра не считалась, а что она иногда мне ногой по причинному месту попадала, так это случайно. «Ой, прости, брат, я не хотела, тебе, наверное, больно?» – Охэйо удивительно точно воспроизвел преувеличенно-невинный голос девчонки. – А оно БОЛЬНО. Да еще и стыдно вдобавок – до невозможности. Инструкторам тоже можно было – хотя по этому самому месту они мне никогда не попадали почему-то… А у Их Величества метод был простой – не хочешь работать, не будешь жрать. Я трое суток продержался, – добавил Охэйо с не вполне понятной Игорю гордостью. – Я был упрямый, знаешь… Только толку-то… А потом оказалось, что, работая руками, я могу думать о чем-то другом, – ну вот я и думал…

– Я голодал десять дней, – тоже гордо сказал Игорь. – Когда мне десять исполнилось. Так положено во время одного испытания – можно только пить воду, а она там особенная, и… – Игорь неловко свернул тему: – Ну а потом, после труда?

– Потом был обед – а обед Их Величества – это, скажу я тебе… Туда такие люди приглашались… И еда была… такая, что словами мне не описать – ее есть и видеть надо. И столовые приборы – восемь слева, четырнадцать справа, щипчики для омаров, вилочки для улиток, лопаточки для пирожных… Помню, как я сцапал пирожное двумя руками – в знак протеста – и Их Величество дали мне ложкой по лбу…

– Мы тоже учимся пользоваться столовыми приборами, – кивнул Игорь. – Традиция, как наша придворная одежда – смысла никакого, но… Хотя знаешь, нам говорили, что это вроде теста – способен человек усваивать массу скучных мелочей и не путаться или нет? А что было после обеда? Тихий час?

– А? – принц удивленно шевельнул бровью.

Игорь засмеялся:

– До семи лет мы днем спали час. Обязательно. Это и называлось «тихий час». Смешно, но мы очень уставали, поэтому было кстати…

– Фиг, а не тихий час! – ухмыляясь, ответил Охэйо. – После обеда была ШКОЛА. О, я вижу, ты начинаешь понимать, на что было похоже мое детство… Каждый будний день по пять уроков. Программа была, конечно же, не обычная – да и учителей брали вовсе не на улице. Их Величество считали, что Их сын достоин самых лучших преподавателей, – и поверь мне, они такими и были. Учиться мне было интересно, как ни странно – в отличие от большинства других детей.

Игорь удивился, хотя и молча. Он не знал никого из ребят – что в лицеях, что в обычных школах, – кому было бы не интересно учиться. Глупость какая-то, честное слово. Но интерес подстегивал:

– А чему тебя учили?

– Истории Джангра, в основном – в практическом аспекте: кто поступал правильно, а кто нет. Государственное управление – от изучения законов Империи и юриспруденции мне таки невероятным усилием удалось уклониться. А госуправление та еще наука – мне подробно рассказывали, как очередной Император доверился негодяям и в каких мучениях он потом умирал… Психология – да и психиатрия тоже, у августейших особ паранойя – профессиональная болезнь. Хотя меня интересовали совсем другие вещи…

– Какие? – быстро уточнил Игорь.

– Математика. Знаешь, в этой области Их Величество предприняли особые усилия – дети ненавидят этот предмет, как мало что другое, а Император, который не может взять даже простого интеграла, – это национальный позор. А предмет тонкий и преподавать его надо осторожно – Император Охэйо Четвертый сразу после коронации велел сжечь все книги по математике, а всех математиков живьем закопать в землю – это все после усиленного математического курса…

Игорь захохотал:

– У нас на Земле раньше был такой народ – китайцы. У них правил император Цинь Шихуан – он историков закапывал в землю, чтобы никто не мог сравнить, как жилось раньше и как при нем… А после ядерной войны убили очень много физиков, – Игорь вздохнул, погрустнев. – Просто так, толпа…

Охэйо покивал, слушая с интересом:

– А, ну вот. В общем, учителя на этот пост не рвались – о поганом характере Его Высочества было известно уже достаточно хорошо, а время, между тем, уходило. В конце концов, Их Величество лично пошли к академику Нотгорну и сказали, что Императорскую Премию нужно таки отрабатывать… Он согласился – в конце концов, ему было уже восемьдесят лет… – Охэйо усмехнулся. – Видел бы ты его – такой мощный старик, с тростью, с лицом, которое просится на портрет титана науки, – а впрочем, он им и был. Учить он не умел совершенно – подростков точно, на его семинары попадал не всякий доктор наук… Так что он просто рассказывал мне историю математики, зачем она нужна, что на ней основано… а основано на математике ВСЕ – так что я проникся.

– И что? – Игорь к математике дышал совершенно ровно, без ненависти и любви, и не очень понимал принца.