за сим проводником к месту, куда он тебя отведет. Постарайся сделать так, чтобы тебя не увидела охрана, — в полках пустила корни подлая измена, и, если ты хочешь сохранить жизнь и трон, действуй точно, как я говорю. Подателю сего письма можешь полностью доверять». Послание было подписано:

«Ту, верховный канцлер Валузии» — и скреплено царской печатью.

Кулл еще больше нахмурил брови: все это выглядело весьма подозрительно, но он узнал руку Ту — у того были кое-какие характерные только для него «фирменные знаки», вроде особого, почти незаметного завитка в последней букве имени. И к тому же — оттиск печати, — печати, существующей в единственном экземпляре на всем белом свете. Кулл вздохнул.

— Что ж, хорошо. Подожди, пока я соберусь, — сказал он нищему.

Одевшись и накинув легкую кольчугу, Кулл вернулся к окну, схватился руками за два соседних железных прута и напряг могучие мышцы. Он почувствовал, как они подались, и, раздвинув их так, чтобы могли пройти его широкие плечи, выбрался наружу и соскользнул вниз по побегам вьюна с неменьшей ловкостью и проворством, чем бродяга за секунду до него.

Присев у основания стены, Кулл ухватил за руку своего спутника:

— Так как же ты миновал стражей? — прошептал он.

— Тому, который остановил меня, я показал знак имперской печати.

— Теперь это едва ли нам подходит, — пробурчал Кулл. — Давай за мной. Мне известен распорядок их дежурства.

В течение последующих двадцати минут они то лежа пережидали за деревом или кустом, пока пройдет охрана, то быстро ныряли в тень, то украдкой совершали короткие перебежки. Наконец оба добрались до внешней стены. Король взял своего проводника за лодыжки и поднял над головой. Тот ухватился пальцами за верхний край стены, мигом оседлал ее и протянул руку вниз, чтобы помочь царю. Кулл пренебрежительным жестом отклонил помощь, отступил на несколько шагов, разбежался и высоко подпрыгнул, мгновенно очутившись рядом с бродягой, впечатленным такой демонстрацией невероятной силы и ловкости. Секунду спустя две на удивление не соответствующие друг другу фигуры спрыгнули по другую сторону и растворились в ночи.

Глава 4. Проклятые сады

Налисса бора-Баллин была напугана и нервничала. Поддерживаемая своей искренней любовью и большими надеждами, она не раскаивалась в безрассудных действиях последних нескольких часов, но лишь все сильнее и сильнее желала прихода ночи и своего милого.

Все оказалось на удивление легко. Она покинула отцовский дом незадолго до заката, сказав матери, что собирается провести ночь у подруги. На ее счастье, женщинам в Валузии была предоставлена полная свобода, в отличие от восточных империй, где царили допотопные обычаи и женщин держали взаперти в сералях и домах-тюрьмах. Она беспрепятственно выехала через Восточные Ворота и направилась прямиком к Проклятым Садам, располагающимся в двух милях от города. Сады эти некогда были обителью удовольствий и загородным поместьем одного знатного вельможи, но постепенно стали распространяться рассказы о мерзком разврате и жутких ритуалах поклонения дьяволу, творимых там. В конце концов люди, доведенные до безумия регулярными исчезновениями детей, обрушились на Сады разъяренной толпой и повесили вельможу над главным входом его собственного дома. Прочесывая Сады, они обнаружили там немало вещей, отвратительных и кошмарных настолько, что язык не поворачивается рассказать о них. В порыве исступления и ужаса принялись они крушить особняк и летние постройки, деревья, и гроты, и стены. И все же, сложенные из добротного мрамора, многие здания перенесли как ярость толпы, так и нелегкое испытание временем. Уже несколько столетий стояли они в запустении. Внутри осыпающихся стен разрослись небольшие джунгли, буйная зелень скрыла руины от людских взоров.

Налисса подыскала не очень разрушенную беседку, привязала коня и устроилась на растрескавшемся мраморном полу, приготовившись ждать. Неплохо для начала: нежное золото заката залило землю, смягчив и сгладив все очертания, вокруг нее колыхалось зеленое море с разбросанными тут и там белыми пятнами — остатками стен и крыш мраморных строений. Но когда тени сгустились и ночь стала вступать в свои права, Налисса почувствовала себя неуютно. Звезды казались холодными и ужасающе далекими, ночной ветер порождал странные и страшные шорохи, играл в высокой траве и ветвях деревьев. Легенды и жуткие истории всплывали в памяти, и ей уже чудились где-то там, за отдающимися в висках ударами неистово бухающего сердца, шелест невидимых черных крыльев и бормотанье бесовских голосов.

Она страстно молила о том, чтобы скорее наступила полночь. Увидь ее Кулл сейчас, ему в голову не пришли бы мысли о ее странной власти и большом будущем. Его глазам предстала бы просто напуганная девочка, нуждающаяся в защите и опеке.

И все же мысль о бегстве так и не возникла в ее сознании.

Даже когда кажется, что время остановилось, оно все-таки продолжает идти вперед. Слабое свечение в ночи оповестило девушку о восходе луны, значит, полночь близко. И вдруг до девушки донесся звук, заставивший ее моментально вскочить на ноги. Где-то в Садах, якобы необитаемых, тишину разорвали крик и бряцание стали, от которых кровь застыла в жилах. И снова воцарилось безмолвие, удушающее, как саван.

Далгар! Далгар! Имя ударами молота грохотало в смятенном мозгу. Ее любимый, приехав за ней, пал жертвой кого-то... или чего-то...

Стараясь не шуметь, она покинула свое убежище, прижав руку к рвущемуся из груди сердцу, и, крадучись, двинулась по обломкам мощеной дорожки. В давящей тишине листья пальм тянулись к ней дрожащими пальцами привидений, будто оживленные неким безымянным злом.

Впереди замаячили руины особняка. И тут, без единого звука, на пути ее выросли двое мужчин. Девушка попыталась было закричать, но язык ее онемел от ужаса. Она хотела бежать, но отказали ноги, и, прежде чем она обрела способность двигаться, один из мужчин, громадный, как гора, схватил ее — беспомощную, как крохотный младенец.

— Женщина, — прорычал он на верулианском языке, который Налисса немного понимала. — Одолжи мне свой кинжал, и я...

— Некогда, — перебил его другой по-валузийски. — Бросим ее к нему, а потом обоих вместе и прикончим. Придется дождаться Фондара, прежде чем убить его, — он хочет задать ему несколько вопросов.

— Блажен, кто верует, — прогромыхал гигант-веру -лианец, по пятам шагая за своим товарищем. — Не станет он говорить, уверяю тебя. С тех пор как мы захватили его, он если и открывает рот, то только чтобы послать нам проклятие.

Налисса, которую позорно тащили под мышкой, тихонько выла от страха. Она пыталась понять, что происходит. Кто такой этот «он», кого валузийцы собирались допросить и затем убить?