Завершив беглый осмотр, Марго вернулась к серому перламутровому пляжу.

Ей плевать было теперь и на Гороффа, и на все галереи мира. Посмотреть последний раз на Мусю, зарывшуюся в песок, на ее раскинувшиеся по песку волосы, на ее смутную, как у Джоконды, улыбку.

— Н-да, — сказала Марго, не зная даже, что и чувствовать.

От растерянности она не успела понять, что надо чувствовать. И подумала, что чувствовать-то в общем и не надо. Раз уж не начало чувствоваться само, то и черт с ним.

А вообще? А надо ли чувствовать вообще? В смысле испытывать чувства. Взращивать их в себе: гнев, страх, ужас, злорадство, веселье, зависть, стыд… Что в них хорошего, кроме напряжения организма и зацикливания мозгов?

Вот радость, ее нельзя почувствовать, она состояние, а не чувство. И для нее, кстати, не нужен никакой повод. Она — состояние. Надо как-то научиться быть в состоянии радости. И, возможно, все испытания, перевороты и приключения даны Марго только для того, чтобы она, тупая, поняла — не нужно ничего для р а д о с т и. Только ты сама и твоя радость. Мятное серебристое тепло внутри тебя. Золотистый внутренний свет в твоем внутреннем мире.

— Ну как? — толкнул ее в плечо Поль. — Вот это живопись! Да?

Марго молча обошла выставку, онемевшая и ошарашенная. Курить. Она подошла к Полю.

— У тебя сигареты с собой?

— Да, — кивнул Поль и протянул ей пачку. — Волнует, правда?

Марго кивнула, вытащила сигарету и, давясь от хохота, вылетела на улицу.

Прохохотавшись — о, радость! вот она радость-то! — Марго села прямо на асфальт в простенке между двумя галереями и закурила. Она курила. И печаль сгорала на кончике сигареты, превращаясь в белый невесомый пепел. И так же легко, как легко улетал в ясное парижское небо дым сигареты, думалось Марго о том, что все это — не важно.

Прошлое вернулось к ней странным образом. Вернулось, чтобы подчеркнуть, что оно уже — не ее.

Из галереи вышел ничего не понимающий Поль.

— Тебя поразило, да? — взволнованно спросил он. — И меня. Таких картин я никогда не видел.

— Только теперь я начинаю понимать, — сказала Марго, выдыхая из легких прошлое, — что имел в виду Валерий, когда говорил, что живопись не важна.

— Как же не важна?! — удивился Поль. — Но я ведь ради живописи тебя привез сюда! Чтобы ты посмотрела, как хорошо можно рисовать!

— Видишь ли, Поль, — Марго будто не слышала. — Хорошую вешь не так легко продать, потому что покупателей у нее мало. И стоит она дорого. Попробуй продать «Джоконду»! Если у тебя есть терпение, то ты дождешься своего часа, потому что побеждают упрямцы. Но вот проблема — тебе нужно д о ж и т ь до этого часа.

Марго увидела, что на сигарете вырос пепельный столбик, стряхнула его, придавила бычок об угол плитки, поднялась на ноги и аккуратно кинула окурок в модную блестящую пепельницу возле дверей галереи.

— Пойдем, — потянула она Поля за рукав.

— Я не понимаю тебя, — нахмурился Поль. — Ты можешь выражаться яснее?

— Могу, — сказала Марго. — Я хочу сказать, что я решила бросить курить. И еще. Скажи мне, у Аурелии есть шрам на… на… на правой руке?

— Есть. А что? — не понял Поль. — Они поругались с матерью накануне аварии, Ау разбила рукой стекло балконной двери и сильно порезалась. А что? В чем дело?

— Так. Брат, — вздохнула Марго. — Кстати! Можно я тебя буду звать Братом?

Поль раздраженно пожал плечами и пошел в сторону улицы Рамбуто. К машине! А Марго подумала, что ей не надо ехать с Полем.

— Я вернусь пешком, Брат! — крикнула Марго ему вслед.

И легкая, опустошенная побрела по улицам Парижа. Она бродила целый день, пытаясь почувствовать, чего хочет этот город, как он думает, что привык чувствовать. Марго казалось теперь гораздо более важным пропитаться ритмом этого города, чем зависать над никому не нужными холстами.

Николай Горофф! Ха-ха! Николай Горофф!

Постепенно ходьба по улицам выработала запас адреналина, вызванный выставкой Николая Гороффа, и Марго упрямо вернулась к теме роботов. Чтобы не откладывать дело в долгий ящик, она решила во что бы то ни стало найти Андрэ Бретона. Он ближе всех подобрался к роботам. И, возможно, сам уже стал роботом. Или был им давно.

А живопись — все это…

В общем, не важно!

Марго решительно отправилась к дому репортера. Если он там, она увидит его и узнает, что с этим «Големом». Если Бретона нет, она оставит ему записку у консьержа. А вообще-то надо взять у него номер мобилы, и-мыл и вообще…

Так Марго энергично шла по улице, размахивая руками и придумывая новые подробности войны.

Вдруг за ее спиной громко рявкнул клаксон. Марго оглянулась и увидела знакомый БМВ.

— Привет! — помахал из-за стекла машины Андрэ. — Ты не ко мне идешь?

— К тебе! — радостно сообщила Марго и направилась к правой дверце. — Привет!

Она с удовольствием устроилась на сидении.

— А я из дому! — сказал Андрэ задумчиво, поправляя очки (те самые). — Я должен посетить одного художника. Сержа Наполи. Мне нужно сделать ему заказ и кое-что сфотографировать. Если хочешь…

— Хочу! — воскликнула Марго. — Поехали!

Андрэ рванул по своей привычке на предельной скорости. И по обыкновению он не обращал внимания ни на знаки, ни на светофоры, уверенный, что они сами подстроятся к нему.

— А скажи Андрэ, — осторожно спросила Марго. — Где купить такие очки? Я искала но не нашла, а мне тоже хочется такие же.

— Их не продают, — усмехнулся репортер. Ты можешь найти только подделку. Фишка этих очков, в том, что они «умные». Они могут вычитать из движения повторяющиеся фазы, могут компенсировать строб, переводить изображение из УФО-диапазона в нормальный или из инфракрасного. Говорят, в них можно увидеть даже привидение. Мне правда не удавалось. Честно говоря, я не знаю, как они устроены. Какие-то кристаллы, какие-то волны, частоты. В общем, современная требуха, когда приборы принято рисовать, а не монтировать. Честно говоря, воображения не хватает, но… пользоваться можно. В это есть что-то от магии.

— Ух ты! — воскликнула Марго и покачала головой, удивленная не только функциями очков, но и тем, что Андрэ так подробно рассказал о них.

— Да… Так вот. Конечно, ты не купишь такие. Мне их подкинул приятель из экспериментального отдела. Вернее, даже не мой приятель, а Макса.

— А Макс тоже в «Големе», да? — снова спросила Мар.

— Да, — кивнул Андрэ. — И нехило устроился. Он — испытатель тестов.

— Чего-чего?

— Чтобы понятно было, объясняю. Ему дают разные стимуляторы и тестируют. Иногда бегать заставляют, иногда не спать неделю, по-разному. Снимают показания, берут анализы. И платят неплохо. Кроме того, сама понимаешь… — … эти стимуляторы…