Дэнни отложил газету, как громом пораженный. Хартшорн в 41 году был объектом шантажа Дуарте; Феликс Гордин говорил, что он посещал его вечеринки и был «несчастлив в любви и политике». Дэнни и в голову не приходило допросить Хартшорна по трем причинам: он не подходил под описания убийцы; его шантажировали девять лет назад; сержант Фрэнк Скейкел, занимавшийся этим делом, говорил, что Хартшорн не желал обсуждать этот индицент с полицией, ссылаясь на прецеденты. Хартшорн был просто одним из имен в деле — именем, которое выводило на Феликса Гордина. Адвокат, кажется, ни в чем замешан не был, и, если бы не брошенное Гордином в разговоре слово «политика» , что-либо заподозрить было бы трудно. Не упоминался Хартшорн и в бумагах подготовки большого жюри, несмотря на то что особый упор был сделан на важность сведений о Сонной Лагуне. И тем не менее кто-то из команды большого жюри его допрашивал.

Дэнни позвонил Консидайну в управление окружного прокурора, там никто не отвечал. Он набрал номер дома Эллиса Лоу. Три гудка и голос:

— Да? Кто это? — Оклахомский говорок в нос Баз-за Микса.

— Помшерифа Апшо. Мал там?

— Нет, помшерифа. Это Микс. Что-нибудь надо? Говорил он вполне доброжелательно.

— Вы не знаете, кто-нибудь допрашивал адвоката Чарлза Хартшорна?

— Я допрашивал. На прошлой неделе. А что?

— Только что узнал из газеты, что он покончил с собой.

Долгое молчание, тяжелый вздох и наконец:

— Кто бы мог подумать.

— В каком смысле?

— Да ни в каком, старина. Он что, по твоему делу идет?

— Да. Как вы догадались?

— Знаешь, когда я взял его, он подумал, что я из убойного отдела, а парня, который его шантажировал, обещая обнародовать то, что он — голубой, буквально накануне прикончили. Это было, как раз когда тебя подключили к нам, и, помнится, в газетах что-то писали об этом придурке Линденоре. Я служил в полиции много лет: за этим Хартшорном не было ничего, кроме того что он любил мальчиков, поэтому я тебе ничего о нем не сказал. Он был вне подозрений.

— Микс, все равно лучше бы вы мне сказали.

— Апшо, ты мне помог с этим старым педрилой. Я — твой должник, потому как сперва мне пришлось его помять, ну а потом я ему пообещал, что убойные следователи к нему не явятся. Да этот бедолага и мухи б не убил.

— Вот черт! А с какой стати вы вообще ходили к нему? Потому что он связан с Комитетом защиты Сонной Лагуны?

— Нет. Я собирал компромат на комми и знал, что Хартшорн в 44 году был задержан вместе с Лофти-сом в баре в Санта-Монике, где собирались педы. Я хотел узнать, не смогу ли получить от него что-то стоящее на Лофтиса.

Дэнни прижал трубку к груди, чтобы Микс не слышал его тяжелого дыхания. Он мысленно проиграл услышанное. А если так оно и было…

…Рейнольде Лофтис был высокий, седой, средних лет.

…Он был связан с Чарлзом Хартшорном, который покончил с собой, а Хартшорн был объектом шантажа со стороны Дуэйна Линденора, жертвы номер три.

…Где-то в начале 40-х он был любовником Чаза Майнира, а в документах психиатра для большого жюри Сэмми Бенавидес упоминает «блядь» Чаза, покупавшего секс-партнера на «вечеринках с мальчиками» — по-видимому, имелась в виду служба знакомств Феликса Гордина, нанимавшего впоследствии, зверски убитых Джорджа Уилтси и Оджи Дуарте.

…Вчера вечером в негритянском квартале Клэр де Хейвен страшно нервничала; убийца оттуда увез Гойнза, а торговец наркотой в клубе «Зомби» подошел к ней, как к старой знакомой. Она избавилась от него, но в команде большого жюри ее знают как бывшую наркоманку. Не она ли покупала дозу, которой был убит Марти Гойнз?

Дэнни поднял трубку телефона к уху и услышал Микса на другом конце провода:

— Парень, ты слушаешь? Где ты, старина?

Дэнни не без труда произнес:

— Да, слушаю.

— Ты что-то еще хочешь мне сказать?

— Да… Нет… черт, не знаю.

Воцарилась тишина. Дэнни смотрел на изображение росомахи на стене. Микс спросил:

— Помшерифа, не хочешь ли ты сказать, что подозреваешь в убийстве Лофтиса?

— Может быть. Очень может быть. Он подходит под описания убийцы… идеально подходит.

Базз Микс охнул и выматерился.

Дэнни положил трубку, думая, что готов прикончить Рейнольдса Лофтиса… И сделал бы это с удовольствием.

Кругман — Апшо — снова Кругман, а на деле просто коп убойного отдела.

Дэнни ехал на Беверли-Хиллз уже без оглядки на преследование. В уме проплывали видения: Рейнольде Лофтис, кромсающий жертвы, в облике росомахи; дом 2307, тела Оджи Дуарте, красивое лицо Лофтиса в запекшейся крови… Чтобы отогнать от себя кошмары, Дэнни бестолково переключал скорости.

Подъехав к дому Клэр, он увидел, что везде горит свет, будто хозяева намеренно показывали: смотрите, нам нечего прятать. Подойдя к двери, Дэнни увидел записку: «Тед, вернусь через несколько минут. Будь как дома. К.».

Значит, «нечего прятать». Дэнни открыл дверь, вошел в гостиную и увидел у стены возле лестницы письменный стол. Возле стола — торшер, на столе — разложенные бумаги, на них — кожаный портфель. Как неоновая реклама — «Нам нечего прятать!». Дэнни подошел, открыл портфель. Сразу увидел папку с отпечатанной на машинке надписью: ПРОТОКОЛЫ ЗАСЕДАНИЯ ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО КОМИТЕТА УАЕС, 1950 Г.

Дэнни открыл первую страницу. Четкий машинописный текст: заседание и вечеринка 31.12.49. Присутствовали — личные росписи: К. де Хейвен, М. Зифкин, Р. Лофтис, С. Бенавидес, М. Лопес и одна подпись зачеркнута — нечитаемо. Повестка дня: пикетирование, отчет секретаря, отчет казначея и вопрос о целесообразности найма частного детектива для выявления пикетчиков-тимстеров с криминальным прошлым. Заседание началось в 11 вечера и закончилось в 6:00 утра. Смысл указания времени заставил Дэнни вздрогнуть: журнал протоколов мог быть специально составлен для обеспечения алиби Рейнольдса Лофтиса: он был тут, когда был захвачен и убит Марти Гойнз, а в протоколах заседания ничего подрывного и криминального.

Слишком явно: нам нечего прятать.

Дэнни пролистал журнал далее — до 04.01.50. Отмечено присутствие тех же людей в тот промежуток времени, когда были убиты Уилтси и Линденор, снова зачеркнуто имя, снова ничего не значащие вопросы повестки дня. А прошлую ночь, когда убили Оджи Дуарте, Лофтис провел с Клэр. Надо узнать у Леймана, когда предположительно наступила смерть. Прекрасное групповое алиби. Лофтис — это не ОН, если только не весь мозговой трест стоит за убийствами, что просто нелепо.

Дэнни перестал ломать голову, засунул журнал на место, сунул трясущиеся руки в карманы кожаной куртки. Слишком уж явно демонстрировалось, что прятать нечего, и в самом деле прятать было нечего, и никто из мозгового треста не подозревал в нем копа из убойного отдела; Лофтис мог подделать подпись, но его пятикратно подтвержденное алиби несокрушимо выстоит в любом суде, даже если участники подтверждающих алиби заседаний являются предателями-комми, это ничего не значит.