После нескольких секунд молчания Джо наклонился через стол к дядюшке.

— Аби, ты что — с ума сошел? Какое, на хрен, могущество? Приди в себя. Если не ошибаюсь, мы выслушали всего-навсего россказни какого-то астролога? Хм… Алхимия, говоришь? Ну и что, по-твоему, Пюхапэев стал бы делать с этим алхимическим дерьмом? Отправился бы с ним в Багдад или Саудовскую Аравию, чтобы превратить часть пустынного песка в золото?

— Во-первых, молодой человек, хочу вам напомнить, что у меня дома ругаться не принято.

Джо откинулся на спинку стула и лукаво посмотрел на дядюшку из-под своих массивных, словно вырезанных их камня надбровий.

— Ну а во-вторых, алхимия — нечто большее, нежели превращение свинца или песка — как ты изволил предположить — в золото. Это наука о трансформации, о познании фундаментальных основ Вселенной и ее материальных объектов. Теоретически сведущий алхимик в состоянии превратить что угодно во что угодно. Если хочешь, можешь назвать это физической метафизикой. И наконец, почему ты с таким пылом отвергаешь даже малейшую вероятность того, что данный конкретный предмет может обладать большей силой, нежели другой, обычный предмет?

— Аби, какая сила? Опомнись!

— Честно говоря, не знаю какая. Но прими во внимание состояние тела Пюхапэева. Должно же было что-то замедлить, приостановить или даже направить вспять естественный процесс старения его жизненно важных органов? Чем еще можно это объяснить, как не воздействием некоей силы?

— Тем, что коронер дал по трупу некомпетентное заключение, — вот чем.

— Это цинизм. Ты, Джозеф, слишком рано стал циником. Между тем я говорю с тобой не о гаданиях на хрустальном шаре или кофейной гуще. Хотя я не представляю во всех деталях, на что способны «Изумрудные скрижали», эта вещь упоминается во множестве разных источников. Замечательно, что многое в ее описаниях сходится, несмотря на разницу в культурах, временных рамках, географии и литературных традициях. Более того, ссылки на большую пластину из зеленого камня можно обнаружить в алхимической литературе разных стран и народов. Авторы этих книг все, как один, говорят об очищающем и омолаживающем воздействии, которое эта вещь оказывает на ткани человеческого тела. Как ты объяснишь это?

— Прежде всего это может быть обычным совпадением…

— Чушь. В литературе совпадений не бывает.

— Ну, это как посмотреть, — сказал Джо. — Взять хотя бы мифы народов мира, в которых совпадения обнаруживаются буквально на каждом шагу. Я лично склоняюсь к тому, что это не более чем совпадение.

— Так ли уж все это принципиально? — спросил я. Спорщики замолчали и посмотрели на меня. — Давайте просто предположим, что Яну удалось каким-то образом заполучить этот легендарный зеленый камень. Надеюсь, вы не станете отрицать такую возможность? Он и раньше участвовал в похищении драгоценностей, а его приятель Албанец Эдди так и вовсе отбывал за это срок. Возможно, Ян сумел заполучить изумруд и вне зависимости от того, имел ли этот камень некую волшебную силу или нет, хотел его продать. А процесс продажи — поиски покупателя, встречи с посредниками, перевод денег в оффшорные зоны — одинаков при торговле любым редким товаром. Не обижайтесь, профессор, но вопрос о магической силе камня представляет сейчас чисто академический интерес. Ян, пытаясь продать этот изумруд, в любом случае должен был ездить по миру, встречаться с нужными людьми, вести переговоры и заключать сделки. И не столь уж важно, обладал ли изумруд волшебной силой. Важно другое: верили ли в это потенциальные покупатели.

— А что? В рассуждениях парня есть рациональное зерно, — заметил Джо. — Меня вот что еще интересует: насколько этот камень велик? Что ты думаешь по этому поводу, дядюшка?

— Не могу ничего сказать с уверенностью. Согласно наиболее распространенной легенде, этот камень находился у Ноя, когда он отправлялся в плавание на своем ковчеге. Позже Сара, жена Авраама, нашла его в пещере в руках мертвого праведника. Брейтплунг называет этот изумруд «большим зеленым камнем». Английские словосочетания «Изумрудные скрижали» или «Изумрудная таблица» также допускают множество толкований. Это относится и к латинскому выражению «Табула Смарагдина». Ни первое, ни второе, ни третье на размер не указывают, хотя и называют один и тот же предмет. Но если стекловидная зеленая пыль, обнаруженная нами на дне сейфа Яна Пюхапэева, и в самом деле имеет отношение к «Изумрудным скрижалям», а сам сейф предназначался для хранения именно этой драгоценности, то можно предположить, что речь идет о крупнейшем из всех ныне известных изумрудов, достигающем размеров, скажем, стандартного бумажного листа — восемь с половиной на четырнадцать дюймов. Такую драгоценность в карман не положишь; скорее будешь прижимать обеими руками к груди. Можете себе представить, сколько стоит изумруд такого размера? Десятки, сотни миллионов? Я лично считаю, что его стоимость просто невозможно определить. Эта вещь поистине бесценна.

— А что ты можешь сказать о других предметах из списка? — осведомился Джо.

— Каких именно?

— Ну, обо всех этих «Плачущих королевах», алембиках, башнях — и так далее…

— Могу только сказать, что это древности, предметы антиквариата, на первый взгляд ничем между собой не связанные.

— Их связывает то, что все они — предметы антиквариата.

— В этом смысле — конечно. Но я имел в виду реальную основу.

— Их древность — сама по себе вполне реальная основа. Когда предметом антиквариата называют какой-нибудь старый кусок дерьма, найденный на чердаке, это делают, чтобы набить ему цену. Может, Ян занимался не только кражей драгоценностей? Может, под его крылом находилась целая специализированная воровская сеть, занимавшаяся кражей предметов старины? Тут уж никакой мистики, верно?

— Интересная мысль. Похоже, он уделял внимание не просто антикварным вещам, но тем из них, которые имели оккультную историю.

— Я к этому и веду, — сказал Джо. — Оккультная составляющая сообщает им еще большую ценность. Теперь представим себе богатеньких охламонов, которые занимаются йогой, гимнастикой тай-цзы и спят в кислородных палатках, — короче говоря, всячески стремятся продлить свою жизнь. Подобные стремления способны еще больше взвинтить цены на эти предметы.

— Хм… — задумчиво произнес профессор, снимая очки и массируя переносицу кончиками пальцев. — Я, Джозеф, не сомневаюсь, что на небе и на земле существует множество вещей и явлений, не поддающихся объяснению с практической точки зрения. Как говорится, «есть много, друг Горацио, на свете, что и не снилось…».

— Я это читал, дядюшка. Давай договоримся — каждый из нас остается по этому вопросу при своем мнении. Что бы мне действительно сейчас хотелось — так это обыскать дом Пюхапэева.

— Местные копы ни за что не дадут нам разрешения, — сказал я.

— Даже если мы не возьмем с собой Сэлли, а вы останетесь сидеть в машине?

— Ни за что, — повторил я.

— Стало быть, не будем их и спрашивать. У вашей учительницы музыки нет, случайно, ключа от этого дома?