Вечером я вернулся в тот же храм, чтобы послушать лекцию Шрилы Прабхупады. Я сел на полу в переполненном зале, где под потолком дребезжали вентиляторы. Собравшиеся стали петь религиозные песни, а за окнами заливались птицы. Едва в зал зашел Шрила Прабхупада, как воцарилась тишина. Ученики почтительно склонились, старые друзья стали обниматься с ним, а остальные гости уважительно замерли. На нем было монашеское одеяние шафранового цвета — безупречно чистое, с аккуратными складками. Он сел, скрестив ноги, в дальнем конце зала на возвышении, обтянутом красной тканью. Сквозь многочисленные окна закатное солнце заливало своими мягкими лучами его темно-золотистое лицо. Он с любовью обвел аудиторию взглядом своих карих глаз — мудрых, но одновременно невинных, как у младенца. Он был невысокого роста — не больше метра семидесяти, но от него исходила необычайная сила. Он склонил голову и молитвенно сложил руки у груди, приветствуя всех, а затем откашлялся и глубоким голосом заговорил в микрофон.

«Главным законом жизни является потребность любить кого- то, — начал он. — Невозможно жить, никого не любя. Эта потребность присутствует в каждом живом существе. Но есть одно упущение: мы не знаем, на кого должна быть направлена наша любовь, чтобы она охватывала всех и приносила всем счастье». Он замолчал, серьезно глядя на своих слушателей: «В наше время общество учит человека любить родину, семью или самого себя, но никто не знает, куда должна быть направлена наша потребность любить, чтобы счастливы стали все».

Его голос слегка задрожал от нахлынувших чувств. Он не просто поучал нас. Казалось, что он умоляет каждого из присутствующих постараться понять всю важность того, что он хотел до них донести. Его желание помочь было настолько очевидным, что все жадно ловили каждое его слово: «Мы потерпели неудачу в своих попытках создать мирное и гармоничное общество. Ни Организация Объединенных Наций, ни экономическое развитие, ни научный прогресс не принесли людям мира и счастья — а все потому, что мы упустили из виду самое важное». Он говорил так, как будто ощущал страдания всего мира. Прикрыв увлажнившиеся глаза, он продолжал говорить как бы в состоянии транса; «Это упущение может быть восполнено, если мы пробудим в своих сердцах изначальную любовь к Кришне. Научившись любить Кришну, мы полюбим и каждое живое существо. Любить Кришну — все равно, что поливать водой корень дерева; все остальные части дерева тоже получат питание. Отправляя пищу в желудок, мы тем самым питаем и все органы нашего тела. Если мы твердо усвоим этот урок, жизнь наша исполнится блаженства».

К этому времени мои духовные поиски стали настолько интенсивными, что его слова о срочной необходимости восстановить нашу некогда утерянную любовь к Богу тронули меня до глубины души.

Ученики Прабхупады предложили, чтобы я поселился вместе с ними, но я вежливо отказался. Я предпочитал спать под деревьями на берегу Ямуны. Однако каждое утро, после омовения и медитации, я шел по пустынному Вриндавану, чтобы послушать его лекцию. Надо признаться, ученики Прабхупады производили на меня не самое лучшее впечатление. У многих из них были фотоаппараты и магнитофоны — вещи, которых я никогда не видел у садху. Однако меня все больше и больше очаровывали глубина познаний и удивительные человеческие качества Шрилы Прабхупады. Поражало, с какой простотой и легкостью он объяснял самые сложные философские истины. Каждое утро после лекции Шрила Прабхупада сам водил нас по Вриндавану. Мы приходили в места, где я уже бывал много раз, но в его присутствии у меня появлялись иные чувства и мысли, словно он открывал мне какой-то более глубокий пласт реальности. Когда он рассказывал историю того или иного места, я словно видел все, о чем он говорил. После обеда я, как правило, проводил в его комнате несколько часов, слушая, как он непринужденно беседует на разные темы со своими гостями. Я очень робел в его присутствии и сам не задавал никаких вопросов, но с радостью слушал все, о чем он говорил с посетителями.

Однажды, когда я сидел в комнате, вошел один из старших учеников Шрилы Прабхупады и со строгим видом направился ко мне. «Здесь имеют право находиться только гости, — сказал он. — Пожалуйста, на выход. Все вайшнавы сейчас заняты каким-то служением. Нечего бездельничать». Хотя я, в отличие от учеников Прабхупады, носил длинные волосы, я оказался единственным западным человеком в комнате. Очевидно, что меня приняли за своего.

Я показал ему длинную прядь своих волос и произнес: «Посмотри! Какой же я вайшнав?»

Возмущенный отказом, ученик стал глядеть на Шрилу Прабхупаду, ожидая, что Прабхупада рассудит нас. Мне непременно хотелось остаться, и я с тревогой ждал решения моей судьбы. Подняв брови, Шрила Прабхупада с улыбкой посмотрел на меня, а затем и вовсе рассмеялся: «Пусть остается. Он не вайшнав». Ученик ушел раздосадованный, а Шрила Прабхупада, обратившись ко мне, очень серьезно и проникновенно сказал: «Мне нравится твое горячее желание слушать». Он как бы вступал в заговор со мной, и от его теплых слов сердце мое растаяло.

На следующий день я случайно встретил на улице Кришнадаса Бабаджи. «Харе Кришна!» — крикнул он мне, и я, ответив на его приветствие, сообщил о приезде Шрилы Прабхупады. Он просиял: «Неужели! Пожалуйста, возьми меня с собой, я хочу увидеть своего дорогого духовного брата». Мы пошли вместе с ним по узким улочкам, уворачиваясь от сигналящих рикш и огибая развалившихся на дороге буйволов. Взойдя по лестнице на второй этаж, мы вошли в комнату, где жил Шрила Прабхупада. Сидя на полу за низким столиком, Шрила Прабхупада разговаривал с десятком гостей. Глаза двух великих душ встретились, и лица их расцвели от счастья. Кришнадас Бабаджи расплылся в улыбке и закричал: «Харе Кришна!» Лицо Шрилы Прабхупады озарилось таким блаженством и восторгом, каких я не видел еще ни на одном человеческом лице. Широко улыбаясь, со слезами на глазах, он тоже закричал: «Харе Кришна!» — и вскочил со своего места, чтобы поприветствовать Бабаджи. Они заключили друг друга в объятия, и по щекам обоих полились слезы радости. Затем Шрила Прабхупада подвел Бабаджи к подушкам, на которых сидел сам, и усадил его рядом.

В течение следующего часа они смеялись и разговаривали на родном бенгали, так, как будто в комнате, кроме них, никого не было. Я находился всего в нескольких метрах от них и восторженно наблюдал за этой картиной. Какие поразительные духовные отношения связывали этих двух людей! Никогда в жизни я еще не видел такой любви и такого уважения, какие эти два человека проявляли друг к другу. В какой-то момент мне показалось, что я смотрю прямо в духовный мир.

Не прошло и недели, как некоторые ученики Шрилы Прабхупады стали настаивать на том, чтобы я определился с выбором. «Это неправильно, что ты живешь во Вриндаване, — говорили они. — Тебе нужно примкнуть к нашему Движению и путешествовать вместе с нами». Хотя мне уже не раз приходилось сталкиваться с подобным отношением, подстегивание с их стороны огорчало меня. Если когда-нибудь сердце мое и выберет учителя, которому я посвящу всего себя, то мое решение будет продиктовано исключительно глубочайшей верой и вдохновением, а не чьим-то давлением.

Однажды днем я торопился в сад, где должен был говорить Шрила Прабхупада. Но я опоздал. Стадо коров мирно щипало траву, в густой листве сладко пели птицы, и несколько сот враджабаси, выстроившись в шеренгу под тусклым зимним солнцем, провожали Шрилу Прабхупаду. Люди с почтением кланялись ему, и я тоже поклонился, дотронувшись лбом до пыльной земли. Подняв голову, я в нескольких сантиметрах от себя увидел его стопы, обутые в простые холщовые шлепанцы. Оставшись стоять на коленях, я посмотрел вверх и встретился с его серьезным взглядом.