Привратник поднял обе руки.

– Еврей? Выгнан из Германии? Жил нелегально?.. В таком случае ты еще получишь для личного обслуживания двух ангелов и солиста на тромбоне. – Он крикнул в ворота: – Ангел бездомных! – И перед отцом Морицем появилась огромная фигура в голубом одеянии с лицом всех матерей мира. – Ангел многострадальных! – снова выкрикнул привратник, и другая фигура, одетая во все белое и с сосудом слез на плече, встала по другую сторону отца Морица.

– Секундочку! – попросил Мориц и спросил привратника: – Вы уверены, что там, за воротами, не…

– Не беспокойтесь. Наши концентрационные лагеря находятся много ниже.

Два ангела взяли его под руки, и отец Мориц, старый бродяга, ветеран эмигрантов, спокойно вошел в ворота навстречу яркому свету. Внезапно что-то зашумело – все сильнее и громче, и на свет упали пестрые тени…

– Мориц, – сказала Эдит Розенталь, появляясь в дверях. – Вот он, тот мальчик. Маленький француз. Ты не хочешь на него взглянуть?

Ответа не последовало. Она осторожно подошла ближе. Мориц Розенталь из Годесберга-на-Рейне больше не дышал.

Мария снова проснулась. Все время в первой половине дня она находилась в какой-то туманной агонии. Теперь же она увидела. Штайнера очень отчетливо.

– Ты еще здесь? – испуганно прошептала она.

– Я могу остаться, сколько хочу, Мария.

– Что это значит?..

– Объявили амнистию. Я тоже под нее попадаю. Тебе нечего больше бояться. Теперь я останусь здесь.

Она задумчиво посмотрела на него.

– Ты говоришь это, чтобы успокоить меня, Йозеф…

– Нет, Мария. Амнистию объявили вчера. – Штайнер повернулся к сестре, которая чем-то занималась в глубине палаты. – Правда ведь, сестра? Со вчерашнего дня мне нечего больше бояться?

– Нечего… – невнятно ответила та.

– Пожалуйста, подойдите ближе. Моя жена хочет услышать это от вас подробнее.

Сестра, немного ссутулившись, продолжала оставаться на месте.

– Я ведь уже ответила.

– Пожалуйста, сестра! – прошептала Мария.

Та не шевельнулась.

– Пожалуйста, сестра, – снова прошептала Мария.

Сестра неохотно подошла к кровати. Больная с волнением смотрела на нее.

– Со вчерашнего дня я ведь могу здесь бывать постоянно, не правда ли? – спросил Штайнер.

– Да, – выдавила сестра.

– И опасности, что меня схватят, больше не существует?

– Нет.

– Спасибо, сестра.

Штайнер увидел, как глаза умирающей заволоклись туманом. Плакать она уже не могла – не было сил.

– Значит, теперь все хорошо, Йозеф, – прошептала она. – И теперь, когда ты снова можешь быть со мной, я должна уйти…

– Ты не уйдешь, Мария…

– Я хотела бы встать и уйти с тобой.

– Мы уйдем вместе.

Некоторое время она лежала и смотрела на него. Лицо приняло землистый оттенок, еще резче выступили скулы, а волосы за ночь поблекли и потеряли свой блеск. Штайнер видел все это и в то же время ничего ни видел. Он видел только, что она еще дышит, а пока она жила, она оставалась для него Марией, его женой.

В комнату заползали сумерки. Из коридора слышалось временами вызывающее покашливание Штайнбреннера. Дыхание Марии стало неглубоким, но более учащенным и с перерывами. Наконец оно стало едва заметным и прекратилось совсем. Штайнер держал ее руки, пока они не похолодели. Он словно умер вместе с ней. Когда он поднялся, чтобы выйти, тело его показалось ему совсем чужим и ничего не чувствовало. Он скользнул по сестре равнодушным взглядом. В коридоре его встретили Штайнбреннер и еще один эсэсовец.

– Мы ждали тебя более трех часов! – прорычал Штайнбреннер. – И об этом мы еще поговорим с тобой в ближайшее время. Можешь быть уверен!

– Я уверен, Штайнбреннер. Ничего другого я от тебя и не жду.

Тот облизал пересохшие губы.

– Ты, наверное, знаешь, что должен называть меня «господин вахмистр», не так ли?.. Ну, да ладно, продолжай говорить мне «Штайнбреннер» и «ты», но за каждый раз ты будешь целую неделю обливаться слезами, мой дорогой! Теперь у меня будет для этого время.

Они спускались вниз по широкой лестнице. Штайнер шел посередине. Вечер был теплый, и огромные, до самого пола, окна наружной овальной стены были распахнуты настежь. Пахло бензином и первыми признаками весны.

– У меня будет бездна времени для тебя, – медленно и удовлетворенно повторил Штайнбреннер. – Вся твоя жизнь, дорогой. Имена наши так подходят друг к другу – Штайнер и Штайнбреннер. Посмотрим, что у нас из них получится…

Штайнер задумчиво кивнул… Открытое окно приблизилось. Толкнув Штайнбреннера к окну, он выпрыгнул и увлек его за собой в пустоту…

– Вы со спокойной совестью можете взять эти деньги, – с горькой печалью сказал Марилл. – Он оставил их специально для вас. И я должен передать их вам в том случае, если он не вернется.

Керн покачал головой. Он только что приехал и грязный, оборванный сидел с Мариллом в «катакомбе». В Дижоне он нанялся на работу помощником шофера и приехал в Париж с колонной грузовиков.

– Он вернется, – ответил Керн. – Штайнер обязательно вернется.

– Да не вернется он никогда! – с горечью выкрикнул Марилл. – И после вашего «он вернется» мне становится еще тяжелее, черт бы вас побрал!.. Я вам говорю: он не вернется! Вот, прочтите!

Он вынул из кармана смятую телеграмму и швырнул ее на стол. Керн взял ее и разгладил. Телеграмма была из Берлина и адресована хозяйке отеля «Верден». «Сердечно поздравляю днем рождения. Отто», – прочел он.

Керн поднял глаза.

– Что это значит? – спросил он Марилла.

– Это значит, что его схватили. Так мы с ним договорились. Телеграмму должен был послать один из его друзей… Да это нетрудно было предвидеть. Я ему сразу сказал об этом. Ну, а теперь возьми эти проклятые бумажки!

Он протянул деньги Керну.

– Здесь 2240 франков, – сказал он. – А здесь вот и еще кое-что! – Он вынул бумажник и вынул оттуда две маленькие тетрадочки. – Билеты от Бордо до Мексики. На «Такому», португальское грузовое судно. Для вас и для Рут. Отплывает восемнадцатого. Мы купили их на его деньги. А это остаток. О визах тоже позаботились. Они лежат в комитете помощи беженцам.

Керн уставился на тетрадочки.

– Но ведь…

– Никаких «но»! – сердито перебил его Марилл. – Не возражайте, Керн! Это и так стоило больших усилий. Все выяснилось только три дня назад. Комитет помощи получил от мексиканского правительства разрешение на въезд в страну ста пятидесяти эмигрантов. С условием, что проезд будет оплачен. Одно из чудес, которые иногда случаются. Мы узнали об этом от Классмана и сразу же оформили вас обоих, пока не поздно. Деньги на проезд у нас теперь были. Ну, а остальное… – Он замолчал. – Ивонна, принесите мне рюмку вишневки, – сказал он потом официантке из Эльзаса.