В самом Байкальске в минувшее воскресенье благополучно прошли выборы губернатора области. Внезапный уход с дистанции Виктора Ларионова, лидера предвыборной гонки, избирателей, конечно, смутил – но ненадолго. Как и ожидалось, абсолютное большинство его сторонников автоматически проголосовали за сильнейшего из оставшихся – и пятьюдесятью пятью процентами голосов на второй срок был избран чубатый казак Николай Терских.

Два дня спустя очухавшийся от радостных застолий губернатор объявил о проведение тендера на покупку 15 процентов акций «Байкалэнерго», принадлежащих до сей поры администрации области. Догадаться, кто окажется победителем тендера, не составляло труда – по крайней мере, Олегу Старцеву.

Этому будущему победителю он пожал руку – в лучших традициях, через стол, на котором белели только что подписанные обеими сторонами экземпляры договора. Согласно этому договору, контрольный пакет акций ОАО «Ярнефть», до сегодняшнего дня принадлежащий «Росинтеру», переходил в собственность холдинговой группы «Альтаир».

– Вы позволите? – приятно улыбаясь, спросил Фрайман.

Не торопясь, он пересек шоколадный кабинет, подошел к карте Российской Федерации, украшавшей стену над диваном. На карте красными флажками были обозначены предприятия империи «Росинтер», разбросанные по просторам Родины.

– Мелочь, а приятно, – заметил Фрайман и, прицелившись, выдернул флажок из глубин Западно-Сибирского округа, где, предположительно, находился маленький, но богатый городок Яркий.

Старцев подошел к карте тоже, окинул ее долгим изучающим взглядом, вздохнул:

– Да… давно не обновляли… – он обернулся к Фрайману, – Вы позволите? – и, взяв из рук несколько опешившего главы «Альтаира» флажок, воткнул его в жирную точку Санкт-Петербурга – в самый центр, где, предположительно, среди других старинных зданий, стоял неприметный желтый особнячок «Энергии».

Фрайман расхохотался:

– А с вами, Олег Андреевич, приятно иметь дело!…

Старцев посмотрел на него ласковыми глазами, но не ответил.

Итак, война подошла к концу. Война, которая длилась несколько месяцев, которая вымотала душу и изрядно потрепала нервы, но которая не сумела заставить «Росинтер» потерять хоть что-нибудь.

Губернатор Кочет сделал вид, что забыл о своих намерениях вытрясти из Снежнинской «горки» налоги на год вперед. Достойно отступить ему помог, как ни странно, палладиевый кризис. В дни, когда газеты многословно ужасались грядущим на «горке» последствиям падения цен, Кочет выступил с заявлением коротким, но ясным:

– Снежному сейчас и без Белогорска забот хватает. Пусть уж живут, как жили, а налоги мы с них всегда успеем взять. Не звери, чай…

И через пару недель после эпохального его выступления свидетель по делу Андрея Цыпина, тот самый Змеющенко, что почти уже Цыпу спас, вдруг прислал из добровольной ссылки кассету новую. Все в тех же декорациях кипрского отеля, все той же пальмой осененный, что и прежде, Змеющенко, глядя в объектив честными глазами, отрекся от всего, что говорил в защиту Цыпина раньше. Под давлением, мол… не со злым умыслом… ввел в заблуждение… готов понести ответственность… Но места своего пребывания так и не раскрыл.

Таким образом, дело злейшего кочетовского врага Цыпы вернулось в прежнее русло. А как же иначе?… Вор должен сидеть в тюрьме. Убийца – тем более…

Не потерял ничего «Росинтер» и на палладиевом кризисе. Более того, заработал по мелочи. Новый владелец экспортера СГК, компании Snowmet, Антон Юрьевич Березников, пришедший на смену покойному отцу, несмотря на свои двадцать два года и вчерашнее студенчество оказался человеком умным и хватким. Скупив по поручению «Росинтера» складские расписки на поставку палладия в момент кризиса, он продал их спустя полтора месяца. К тому моменту расписки выросли в цене втрое, и пятьдесят миллионов долларов приятным грузом упали на росинтеровские счета…

Что же касается затянувшейся размолвки Корпорации с Генеральной прокуратурой, то разрешение ситуации пришлось все на этот же, полный впечатлений день. К вечеру ближе, когда шоколадный кабинет главы «Росинтера» заполнился теплым электрическим светом, когда заиграли мягкие блики на стекле массивных часов и гладкой полировке стола, позвонил взволнованный Щеглов:

– Олег Андреевич, включите семичасовые новости. Будет выступать Президент…

На часах было без двух. Старцев включил телевизор. Промелькнули перед глазами порхающие крылышки дамских гигиенических прокладок, неприятного вида дитя женского пола поскалила в камеру вычищенные «Колгейтом» зубы, пронеслась заставка новостей… Ага, вот оно…

– Мы должны понимать, – и Президент с экрана посмотрел Старцеву в глаза – как всегда, исподлобья, – что сегодня не время устраивать новый передел собственности, развязывать новые войны. Это пагубно скажется на экономике России. Поэтому, я думаю, разумнее будет принять так называемый нулевой вариант – признать приватизацию девяносто шестого года легитимной и дать собственником спокойно развивать свои предприятия…

Всё! Баста!

После этих слов никто, ни одна самая принципиальная душа в самом могущественном ведомстве страны не посмеет поставить под вопрос законность приватизации Снежнинской горной, не покусится на святая святых – собственность корпорации «Росинтер».

– Серега, – Старцев набрал номер младшего товарища, – Все, хватит. Заканчивай работу. Это надо отметить…

Текущие задачи решены. Не осталось открытых вопросов. Кроме, разве что…

Кроме личных, очень личных вопросов, которые никто не снимет с повестки дня вместо него. Надо что-то решать.

Напряжение в семье достигло наивысшей точки. Нелепая размолвка с Анной, которую надо было бы попросту забыть, переросла вдруг в настоящее отчуждение. Анна так и не заговорила с ним. То есть, она спрашивала, конечно, что приготовить на ужин, и не хочет ли он вместе с ней и Любашей отправиться на спектакль. Но спрашивала она это деревянным служебным голосом – и ничего, кроме этих вопросов.

Надо было просто поговорить начистоту, заставить ее выслушать, понять, и понять самому, что происходит с ней. Но на следующий день он не успел это сделать – вернулся ночью, она уже спала. Не успел и через день, и на третий… А потом стало как будто поздно – случайная размолвка переросла в непоправимое, и с каждым днем они становились все дальше друг от друга. Анна не заговорила с ним, а он не вернулся в супружескую постель.

И что теперь с этим делать?… Происходящее заметил даже Андрюшка, что уж о Любе говорить – ходит испуганная, смотрит с тревогой… Однако же, не о чем не спрашивает. Как и он бы не спросил – надо будет, расскажут. Его дочь, его…

Но сегодня не время об этом думать. Днем раньше, днем позже все разрешится – значения уже не имеет. Выпить сейчас надо, вот что. Не по-детски выпить, нешуточно…

А в приватном зальчике ресторана, куда он подъехал через полчаса, его ждал сюрприз.

– Я не один! – весело сообщил Малышев.