Потери Цезаря были относительно невелики. Сам он сообщает о 200 солдатах и 30 центурионах (Caes. В. С, III, 99; Арр. В. С, II, 82). Аппиан (возможно, на основании Азиния Поллиона) дает цифру 1200 человек (Арр. Ibid.).

Сражение вызывает некоторые неясности. Быть может, первым является вопрос о том, почему Помпей так и не использовал свое огромное превосходство в пехоте? Многие исследователи пытаются снова и снова вернуться к проблеме численности армий. Как правило, авторы оценивают силы сторон в 60–70 000 человек, полагая, что Помпей имел в 1, 5–2 раза больше. Максимальный подсчет для цезарианцев дает 24000 против 36 000, минимальный — 23 000 против 46–47 000 (Арр. В. С, II, 71). Евтропий дает еще более скромное соотношение — 30 000 у Цезаря и 40 000 у Помпея (Eutr., VI, 20). Многие ученые (напр. Г. Дельбрюк) считают, что превосходство не было столь значительным. Если рассматривать соотношение когорт, то мы сталкиваемся с труднообъяснимым фактом, что средняя когорта помпеянцев насчитывала 450, а цезарианская — 250 человек. Отметим и очень большие цифры, интересные только потому, что они отражают значение битвы.

Флор пишет, что в ней участвовало 300 000 человек (Flor, IV, 2, 44). Аппиан, впрочем, указывая на невероятность оценок, стремится изобразить Фарсал как «битву народов» и сообщает, что некоторые авторы писали о 400 000 участников (Арр. В. С, II, 70).

Впрочем, превосходство в пехоте у Помпея, видимо, было, хотя, вероятно, и не столь значительное. Более безусловным было качественное превосходство цезарианцев. Из 8 легионов, сражавшихся при Фарсале, 6 были легионами галльской армии Цезаря. Помпеянская армия уступала именно в боевом опыте: половина не имела его вовсе, опыт других не шел ни к какое сравнение с опытом противника. В легионах Помпея было немало греческих и восточных контингентов, уступавших римским легионерам. Цезарь у Аппиана советует солдатам не обращать внимания на союзные отряды, принимая в расчет только италийцев (Арр. В. С, II, 74).

Фактор качества особенно сказался на корпусе центурионов, бывших основой римских легионов. Потери при Диррахии и Фарсале, постоянные упоминания о них Цезаря, эпизод с Крастином показывают, что полководец хорошо понимал, кому он обязан своей победой (Caes. В. С, III, 91; 95). Помпей пытался компенсировать этот фактор набором ветеранов и evocati (Caes. B.C., III, 4), но ветераны Помпея не были интегрированы в армию и даже самым молодым участникам последних войн Помпея (67–62 гг.) было около 40 лет. Солдаты и центурионы Цезаря были лет на 10 моложе. Именно эти обстоятельства вызвали осторожность Помпея при Диррахии и Фарсале, а Цезарь рассчитывал не столько на свои тактические решения (они родились в ответ на необычный план Помпея), сколько на этот несомненный качественный перевес.

Вопрос о кавалерии также достаточно сложен: превосходство помпеянцев могло быть не столь подавляющим. Кроме того, конница такого типа была более пригодна для преследования, обстрела, действий на коммуникациях, нежели для фронтальной атаки пехотинцев. Помпей и Лабиен, скорее, рассчитывали на психологический эффект атаки с тыла, нежели на поражающий фактор. Целью Помпея мог быть не полный разгром противника, а «второй Диррахии», который также мог стать роковым.

Наконец, неясно, какие силы приняли участие во фланговом ударе. Это явно были 6 когорт и, видимо, мало пострадавшая конница, но это могла быть и часть третьей линии. Поражение помпеянцев могло быть не только на этом участке. Показательно, что на левый фланг был поставлен, несомненно, самый способный из трех командиров Цезаря, Марк Антоний. Именно эта кампания сделала его одной из главных фигур в окружении полководца.

Фарсал стал переломным событием в гражданской войне. Это был крах плана Помпея, впрочем, показавшего, что противником Цезаря был один из лучших полководцев Рима. Победил не только Цезарь, победила его галльская армия, видимо, лучшая, которой когда-либо располагали римляне и, наконец, победила новая провинциальная политика, дающая римской державе новые перспективы.

Победа при Фарсале сделала Цезаря главой римского государства, прекратив вынужденное военное двоевластие. Хотя сам Цезарь послал в сенат только сухое донесение, не желая отмечать победу в гражданской войне, в Риме широко отметили и победу, как таковую, и окончание борьбы «двух принцепсов».

Строились планы пожизненной диктатуры Цезаря и пятилетнего консульства, однако Цезарь, видимо, стал только dictator rei gerendae на достаточно длительный срок. Решение принял сенат, а конкретное назначение произвел консул П. Сервилий. Т. Моммзен считает, что это была диктатура «для устройства государства» (rei piblicae costituendae), как и у Суллы (именно такое добавление было сделано знаменитым немецким историком в Капитолийских фастах), не ограниченная конкретным сроком. Напротив, У. Вилькен, видимо, с большим основанием полагает, что вторая диктатура имела иные функции, военные (rei gerendae) или направленные против возникшего мятежа (seditionis sedandae). В пользу мнения У. Вилькена говорит то, что в период этой диктатуры Цезарь пробыл в Риме не более 2–3 месяцев, остальное время заняли его кампании в Египте, азиатских провинциях и в Африке. Диктатура не была бессрочной — Дион Кассий пишет, что она была дана на год вместо положенных 6 месяцев и пролонгирована еще на год осенью 47 г. (Dio, 42, 20–21). Судя по надписям, еще в 46 г. Цезарь был diet. II.

В известной степени, диктатура была наградой за победу, однако в римском праве магистратура всегда оказывалась фиксацией статуса и власти. Вместе с тем, она была и формулировкой определенной задачи: Цезарю предстояло урегулировать положение практически во всех провинциях огромной державы, а возможно, и проводить принципиальные гражданские реформы, пополнения сената и кадровые перестановки. Ни консул, ни проконсул подобных прав не имели. Кроме того, Цезарь получил трибунскую власть (Dio, 42, 20–21), дающую ему целый ряд дополнительных возможностей: право законодательной инициативы, право вето, определенную демократическую традицию и, наконец, ту особую связь с народом, которая по-прежнему сохранялась у бывшего правозащитника и дилера популяров, ставшего теперь полновластным главой государства. Было бы неправильным полагать, что в 48 г. Цезарь престал быть тем демократическим лидером, которым он был в 59 г., просто задачи, стоящие перед ним стали более масштабными, а решение проблем Италии и Рима переросли в решение проблем народов Средиземноморья. По сути дела, Цезарь только теперь мог приступить к этим вопросам.

Новое положение создавало и новые проблемы. Только теперь Цезаря восприняли как победителя. В доказательство этому граждане начали свергать статуи Помпея и Суллы (Suet. Iul., 75; Plut. Caes., 58; Dio, 42, 18; Polyaen, VIII, 23, 31). Впрочем, диктатор немедленно пресек эту практику, а позже отдал приказ восстановить все пострадавшие памятники. К власти пришло новое цезарианское правительство. Начальником конницы стал Марк Антоний, а консулами 47 г. были легаты Цезаря Кв. Фуфий Кален и П. Ватиний. Кален, участник галльских кампаний, также сражался в Испании в 49 г. и теперь действовал в Греции (Caes. В. С, III, 26; Cic. Phil., VII, 17), П. Ватиний был союзником Цезаря еще с 63 г. (Cic. Sest, 114) и играл роль его «политического офицера». В 59 г. Ватиний был инициатором закона о галльском наместничестве, в 55 г. он стал претором, одержав победу над Катоном (Cic. Fam., I, 9; 19; Liv. Epit., 105; Plut. Cato, 42; Pomp., 52), в 54 г. был обвинен в подкупе, но оправдан благодаря поддержке триумвиров, а с 51 г. считался легатом Цезаря. В 48 г. после отплытия подкреплений на помощь Цезарю во главе с Антонием и Каленом, Ватиний стал комендантом Брундизия (Caes. В. С, III, 10). Наместниками в Испании стались Лепид и Кв. Кассий Лонгин, в Галлии — Децим Брут.