– Предположи, что это за штука, – предложил Ван Ален; он молча передернул плечами.

Оборотни не приближались вплотную к двери – мялись в стороне, перерыкиваясь, перетаптываясь, словно пытаясь выстроиться в какое-то задуманное подобие порядка, и кроме четко видимого колоссального бревна в лапах двоих, во тьме различалось нечто прямоугольное, похожее на погубленную столешницу у задней двери трактира.

– Больше всего, – ответил Курт, когда огромные тела сдвинулись, наконец, чуть ближе, – это напоминает створу ворот конюшни. И не испытаю ни малейшего удивления, если это она и окажется.

– Что там такое? – снова окликнул снизу трактирщик, и он пояснил, не оборачиваясь:

– Не только мы подготовились: на сей раз они соорудили таран по всем правилам, с щитом, закрывающим от ударов сверху.

– Римская, мать ее, черепаха в исполнении вервольфов, – покривился Ван Ален. – Жаль, видимость такая паршивая – подобное зрелище, думаю, еще раз повидать не случится… А папаша, заметь, снова сидит в сторонке и не высовывается.

– Это логично. От него тут толку мало. Хочу обратить внимание на другое: стая, судя по всему, подчиняется ему беспрекословно, если уж после вчерашнего они согласились снова лезть под огонь. Любопытно узнать, какие причины имеет под собою такое послушание. Важен ли и им будущий преемник так же, как ему, а стало быть – нужен ли таким существам вожак вообще и дает ли какие-то преимущества? Или сие явление нетипичное, и лишь наш приятель сумел взять своих сородичей в такие ежовые рукавицы…

– Сдается мне, если тебя изловит свирепый малефик-людоед и начнет подрумянивать на сковороде, ты станешь интересоваться у него, по какой причине он избрал именно тот, а не иной рецепт, – буркнул охотник и, умолкнув, замер, вслушиваясь.

– Оставили заднюю дверь в покое, – сообщил Бруно, явившийся из недр коридора второго этажа; тот удовлетворенно кивнул:

– Отлично. Стало быть, теперь вся эта братия соберется здесь.

– Но не могут же они не понимать, что мы готовим им отпор? – с опаской поинтересовался Альфред Велле. – Неужто станут подставляться снова? Положим, те твари невеликого ума, но вожак?

– А кто сказал, что он гений? – передернул плечами Ван Ален, наблюдая за тем, как из темноты выдвигается вторая группа – та, что отступилась от двери черного хода. – Может, нам повезло, и он идиот.

– Он не знает, что теперь мы лучше вооружены. А кроме того, у него нет выбора. Точнее – есть, – сам себя поправил Курт. – Плюнуть на все, развернуться и уйти, но этот вариант он, судя по всему, не рассматривает; что меня, правду сказать, особенно не удивляет. Вижу лишь зримое подтверждение услышанного мною: за свое потомство ликантропы готовы на все.

– Кстати, о потомстве, – заметил Карл Штефан многозначительно. – Зверь, быть может, с нами говорить сейчас и не в состоянии, но понимать-то он понимает, что творится вокруг него? Пригрозить ему, что пустим его обожаемого наследника под нож… Без обид, парень, – оговорился он, обратившись к хмурому Хагнеру. – Не восприми как личное.

– Какие обиды, – согласился тот сухо.

– И чего ты собрался потребовать? – уточнил Курт. – Чтобы он, в самом деле, ушел? Чтобы отозвал стаю? Чтобы дал нам уйти? Ты всерьез полагаешь, что он исполнит хоть одно из твоих требований?

– Нет, но…

– Тогда умолкни и не лезь с пустыми идеями.

– Почему ты не стреляешь сейчас? – нервно теребя подол платья, спросила Мария Дишер. – Ведь ты их видишь, и недалеко, почему не стреляешь в них?

– Слишком сильный ветер, – отозвался Ван Ален с неудовольствием. – А лук дерьмо. Не дотянет… Видел? – уточнил охотник, понизив голос, и Курт молча кивнул.

Уже привыкшие к темноте глаза уловили другой силуэт, на миг возникший из чуть утихшей метели подле высоких теней; очередной порыв ветра заглушил звуки, однако и без того было ясно, что происходит.

– Принял доклад, – констатировал Курт. – Похоже, они и в самом деле способны как-то изъясняться…

– Начали, – оборвал охотник, и он умолк, видя уже и сам, как тронулась вперед первая группа осаждающих.

– Бруно, – позвал Курт, не оборачиваясь. – К делу.

Они двигались нескладно и неслаженно, утопая по колено в снегу, и невиданные звери с бревном в лапах, коих прикрывали их сородичи, несущие над головами деревянный щит, смотрелись бы потешно в иных обстоятельствах. Вторая группа, что прежде пыталась одолеть запасную дверь, мялась в стороне, и за их спинами порою можно было увидеть выступающую на мгновение из темноты тушу исполинского древнего волка.

Помощник, поднявшись на галерею, осторожно поставил на пол подле бойниц два горшка с маслом, приняв от сосредоточенного насупленного торговца еще два и установив рядом. Карл Штефан, уже бледный от испуга, как смерть, переминался в двух шагах позади, держа наготове сооруженные днем короткие факелы и избегая смотреть наружу, и когда Бруно забрал их, кивком головы велев обоим убираться, исполнил указание с видимым облегчением.

– Не спеши, дай подойти, – порекомендовал охотник, понизив голос, будто боясь, что существа внизу могут услышать его; Курт отмахнулся:

– Знаю. Не психуй.

Последние звуки его слов потонули в грохоте дерева, Мария взвизгнула, Карл Штефан грязно и пронзительно ругнулся, попятившись от содрогнувшейся двери.

– Чего же вы ждете! – выкрикнул трактирщик, перекрывая звуки тарана, и Ван Ален раздраженно бросил, не оборачиваясь:

– Твоей команды, наверно?

– Готов? – уточнил Курт и, увидев молчаливый кивок помощника, поднял с пола два наполненных маслом вместилища.

Целиться на этот раз было намного легче – поредевшая снежная взвесь уже не застила так глаза, ветер дул мимо бойниц, да и попасть в огромный прямоугольник прямо под проемами было куда проще, нежели в невидимые во мраке темные тела. В прикрывавший нападающих щит оба сосуда ударили почти разом, разлетевшись в куски, и пламя упавших следом факелов разлилось по промаслившейся древесине огненными ручьями. Снизу донесся отчаянный рык, удары в дверь на несколько мгновений стихли, под горящим кровом обозначилось видимое смятение, однако отступления не произошло: из-за пределов видимости докатился не определимый словами звук, не то рычание, не то вой, и таран вновь заколотил в доски, кажется, с еще большим усердием.

– Невероятно, – зло выговорил Ван Ален, накладывая стрелу, и, щурясь, всмотрелся в рассеченную пламенем темноту. – Эти твари боятся огня панически. Что же этот гад сумел с ними сделать, что они воют со страху, но повинуются?

– Сейчас они узнают, что у нас есть стрелковое оружие; не лупи наугад, – предупредил Курт, и охотник отмахнулся одним плечом:

– Не каркай под руку.

Бойницы поднимались прямо над дверью, и из-под горящего щита были видны лишь ноги одного из оборотней почти по колено в снегу. Ван Ален прицелился, помедлил, не дотянув тетиву до конца, и, подумав, приподнял лук чуть выше.