– Первоначальные вложения были просто устрашающими, – признался он. – Но что делать? Бизнесмен должен держать слово, а у меня были обязательства.

Резаный и его люди работали день и ночь, прокладывая новый маршрут, главный отрезок которого проходил по пыльным просторам Качского Ранна[123] (что вызвало необходимость подкупа чиновников не только в штате Гуджарат, но и в Махараштре). Небольшие лодки должны были подвозить «тальк» к ожидающим их торговым судам. Новый путь был длинней и опасней старого.

– Это все так, временно, – сказал Авраам. – Мы теперь поищем друзей среди чиновников, ведающих авиаперевозками.

Я поднимался вечерами в его поднебесный стеклянный рай, и он рассказывал мне свои змеиные истории. В каком-то смысле они напоминали мне волшебные сказки: гоблинские саги нынешнего дня, повествование о делах, выходящих за всякие рамки, ведшееся обыденным, банальным, деловым тоном дежурного складского управляющего. (Так вот что имел в виду мой свирепый отец, говоря, что завалит себя работой, чтобы пережить утрату! Вот каким способом он утихомиривал боль!)… Оружие играло во всем этом немалую роль, хотя зафиксированные в документах виды деятельности его громадной корпорации ничего подобного не предусматривали. Знаменитая скандинавская фирма, торгующая оружием, вела переговоры о поставке в Индию ряда наименований своей приличной по качеству, элегантной по дизайну и губительной по действию на людей продукции. Денежные суммы, о которых шла речь, были слишком велики, чтобы иметь какой-либо смысл, и как обычно бывает с такими Каракорумами капитала, некоторые периферические денежные глыбы порой отрывались от основного массива и начинали катиться вниз по склону горы. Необходимо было аккуратно распорядиться этими кувыркающимися глыбами с приличествующей случаю выгодой для участников переговоров. А участвовали в них люди чрезвычайно рафинированные, чья деликатность категорически воспрещала им лично заниматься уборкой этого булыжного мусора и переправкой его на свои банковские счета. Лаже тень подозрения в бесчестности не могла коснуться этих высоких имен! – Так что, – сказал Авраам с усмешкой, – всю грязную работу делаем мы, и многие камешки оседают в наших карманах.

Оказалось, что Авраамова корпорация «Сиодикорп» – под таким названием ее теперь повсеместно знали – была главным акционером Международного банка «Хазана», который к концу восьмидесятых стал первым финансовым учреждением Третьего мира, способным потягаться с крупнейшими западными банками по части активов и деловых операций. Авраам с блеском вдохнул новую жизнь в достаточно чахлое банковское дело, которое перешло к нему от братьев Кэшонделивери, и, благодаря связи с МБХ, превратил его в одно из чудес Бомбея.

– Старые дни, когда для инвалидных экономик приходилось налаживать систему обхода доллара, ушли в прошлое, -заявил мой отец. – Хватит, наигрались в сентиментальную кооперацию «Юг-Юг», хватит этой болтовни. Подавайте мне больших боссов! Доллар, немецкая марка, швейцарский франк, иена – милости просим! Мы теперь их побьем на их же собственном поле.

Однако, при всей нашей новообретенной откровенности, прошло несколько лет, прежде чем Авраам Зогойби признал, что под этим сияющим монетаристским фасадом скрывается слой секретной деятельности – все тот же неизбежный тайный мир, который находился, ожидая разоблачения, подо всем, что я когда-либо знал. – И если реальность нашего бытия такова, что за иллюзией-майей нашего незнания скрывается столь много тайных правд, то почему, в конце концов, не рай и не ад? Почему не Бог и не дьявол со всеми их священно-проклятыми причиндалами? Если так много разоблачений, то почему не Откровение? – Прошу вас, не надо. Сейчас не время рассуждать на теологические темы. На повестке дня – терроризм и секретные ядерные разработки.

Среди крупнейших клиентов МБХ было некоторое количество частных лиц и организаций, чьи имена и названия фигурировали в самых черных полицейских списках всех стран свободного мира; таинственным образом эти лица имели в свободном мире полную свободу – переезжали с места на место, садились на самолеты, посещали отделения банков и пользовались медицинским обслуживанием в любой стране по своему выбору, ни капли не боясь ареста или какого-либо давления. Их теневые счета велись в особых компьютерных файлах, огражденных от несанкционированного доступа паролями, программными «бомбами» и прочими впечатляющими защитными средствами; теоретически до этих файлов было совершенно невозможно добраться с главного компьютера. Но эти меры предосторожности выглядели детской забавой, а сомнительные клиенты – сущими ангелами в сравнении со средствами защиты и составом участников самого грандиозного предприятия МБХ, а именно – финансирования тайного и широкомасштабного производства «для некоторых богатых нефтью стран и их идеологических союзников» ядерного оружия. Воистину рука Авраама стала неимоверно длинной. Если где-нибудь появлялся запас должным образом обогащенного урана или плутония, банк «Хазана» отщипывал себе часть; если вдруг случайно в одном из периферийных государств, возникших после недавнего распада Советского Союза, на рынке оказывалась ракетная система доставки дальнего радиуса действия, деньги МБХ приходили в движение и незримыми извилистыми путями, проползая под коврами, проникая сквозь стены, попадали в конце концов в руки продавца. Так что теперь Авраамов невидимый город, возведенный невидимыми людьми для невидимых дел, приближался к своему апофеозу. В нем создавалась невидимая бомба.

В мае 1991 года более чем видимый взрыв в Тамилнаде причислил мистера Раджива Ганди к списку членов его семьи, павших от рук убийц, и Авраам Зогойби (чьи решения были иногда столь непостижимо темны, что казалось, он сам знает, что сходит с ума) выбрал именно этот ужасный день для «брифинга», на котором он раскрыл мне факт существования тайного термоядерного проекта. В этот миг что-то во мне переменилось. Это была непроизвольная перемена, не связанная с усилием воли или сознательным выбором, произошедшая сама собой глубоко в недрах моего "я". Я внимательно слушал излагаемые им подробности (глобальная проблема, заметил он, с которой проект столкнулся в настоящее время, заключается в необходимости приобретения чрезвычайно быстродействующего суперкомпьютера, способного выполнять сложные расчеты доставки боеголовок, без чего ракеты не могут попадать точно в цель; во всем мире существует не более двух дюжин таких компьютеров системы VAX с плавающей десятичной точкой, работающих со скоростью примерно семьдесят шесть миллионов операций в секунду, и двадцать из них находятся в Соединенных Штатах, то есть остаются всего три или четыре, один из которых – возможно, тот, который, по имеющимся сведениям, принадлежит японцам, – должен быть либо приобретен подставной фирмой, столь неуязвимой, что она обойдет все немыслимо сложные препятствия, мешающие такой сделке, либо украден, после чего сделан невидимым и контрабандным путем доставлен пользователю по невероятно сложной цепочке, включающей коррумпированных акцизных чиновников, фальшивые транспортные накладные и одураченных инспекторов), но, слушая его, я внимал также внутреннему голосу, выражающему абсолютный, категорический отказ. Как я отказался принять смерть, уготованную мне Умой Сарасвати, так теперь я увидел, что уже шагнул за границу, очерчивающую требования семейной верности. Другая верность, к моему удивлению, возобладала во мне. К удивлению, потому что, в конце концов, я ведь вырос в «Элефанте», обитатели которой намеренно обрубили все общинные связи; в стране, все жители которой инстинктивно блюдут двойную верность – своей земле и своей религии, – я был воспитан как человек без веры и человек ниоткуда – и, можно сказать, гордился этим. Поэтому, обнаружив, что намерен воспротивиться моему страшному, неумолимому отцу, я ощутил острое изумление.