объяснил Фокс. – Едва ли вам понравится стать одним из блюд их пиршества… – Он стоял в центре гостиной, не снимая пальто. – Что-нибудь новенькое от служителей закона?

– В четыре часа я встречусь с мистером Коллинзом у окружного прокурора… – Эми отрывисто хохотнула, словно в насмешку над собой. – А ведь воображала, что хочу стать детективом… – Она нервно стиснула лежащие на коленях ладони. – Кажется, мне… Наверное, я всего-навсего трусиха. То, как эти люди на меня смотрят, какие вопросы задают… и то, как мне приходится идти по улице, пряча лицо… Если бы меня это всего лишь бесило, еще можно было бы терпеть, но мои страхи становятся все сильнее, просто ноги подкашиваются…

– Принять это не очень-то легко, – согласился Фокс, успокаивающе похлопав Эми по руке. – Особенно если начать с удара по голове тупым железным предметом, а сразу после – увидеть то, что вы увидели, когда вновь открыли глаза. Ваш кузен Фил пришел на похороны?

– Да. Это тоже было ужасно. Все те люди, причем некоторые знали моего дядю всю его жизнь, такие чопорные и холодные… Ни настоящей скорби, ни печали. Ни единого человека, кто хотя бы слезинку уронил. Конечно, дядя не был душой общества, он мало у кого вызывал симпатию, но когда чья-то смерть собирает на ритуал погребения самых преданных друзей, самых близких знакомых… – Вместо завершения фразы Эми махнула рукой. – И прямо там, когда гроб уже несли к катафалку, мистер Остин, мистер Фрай и мисс Йейтс подошли и попросили прийти в два часа на какую-то встречу… Они, управляющие новым трестом, собираются на подписание важных бумаг и хотели, чтобы я тоже пришла, из-за опасений, что Фил может закатить шумный скандал. По их мнению, я могла бы повлиять на него, как-то сдержать…

– Два часа уже пробило.

– Я не пойду.

– В конце концов, Фил не имеет привычки метать бомбы направо и налево. Их встреча проходит на фабрике Тингли?

– Да.

Фокс нахмурился:

– Вы зря разыгрываете из себя скорбящую племянницу. Быть подозреваемой в убийстве дяди не особо приятное ощущение, и все же нет ничего отталкивающего в том, чтобы устроить собрание треста сразу после похорон. Совсем наоборот. Пусть Артур Тингли уже отведал свои последние лакомства, мы продолжаем жить и по-прежнему любим лакомиться. Встряхнитесь, сбросьте с себя эту нездоровую меланхолию, и я снова поцелую вас в день вашей свадьбы в том или ином качестве… – Фокс сделал пару шагов к двери, но обернулся. – Кстати, вы сказали мне, что дядя звонил вам вечером во вторник, незадолго до шести, а потом вы направились в спальню, где прилегли на часок. Вы уже знали о дожде? Откуда? Выглядывали в окно?

– Не знаю. Наверное, и правда выглянула. А что, разве я что-то говорила о дожде?

– Вы о нем упомянули.

На лице Эми отразилось сомнение.

– Но это было, когда я уже вышла на улицу. Не помню, чтобы…

– Вы не помните, что в тот момент, когда вы направились в спальню прилечь, дождь уже начался?

– Нет, не помню, хотя, конечно, если я так сказала… а какая, в сущности, разница?

– Вероятно, никакой. Может, вы и не упоминали о дожде, а я сам это выдумал… – Фокс уже успел открыть дверь. – В офисе окружного прокурора постарайтесь обойтись без самодеятельности, во всем слушайтесь Коллинза. К примеру, не упоминайте о том анонимном письме. Мы приберегаем его на будущее, хотим устроить сюрприз.

Глава 11

Стрелки на циферблате старинных часов, висевших над старинным бюро с выдвижной крышкой, показывали двадцать пять минут третьего. Поскольку это была смена с восьми до четырех, дежурили те же двое полицейских, что и во время вчерашнего визита Фокса. Пухленький стоял у окна спиной к улице, а здоровяк – рядом с сейфом и не сводил сурового взгляда с четырех человек, сидящих на расставленных квадратом в центре кабинета стульях: Филипа Тингли, Сола Фрая, Г. Йейтс и опрятно одетого лысого человечка с небольшими седыми усиками. Этот последний – Чарльз Р. Остин, адвокат – потребовал провести собрание именно здесь. Ему даже пришлось топнуть ногой, чтобы настоять на своем выборе. Тридцать лет назад в этом самом кабинете его давно почивший в бозе старший компаньон огласил завещание отца Артура Тингли, а значит, только тут, и нигде больше, могла состояться та печальная церемония, провести которую призвал его долг. Стало быть, именно здесь мистер Остин ее и проводил.

В этот самый момент, впрочем, он даже не сидел, а подскакивал на стуле, трепеща от негодования. Негодовал он, разумеется, от бестактности, проявленной полицейскими, которые наотрез отказались покинуть кабинет Артура Тингли, но трепет ему внушило бесцеремонное вторжение необъявленного и нежданного посетителя, который попросту открыл дверь и вошел. Уже через минуту мистер Остин без передышки возмущался:

– Ничто не послужит оправданием! Боже милостивый, неужели вы в своей алчности готовы попирать даже таинства смертного одра?! Говорю вам, мистер Клифф, ваше поколение, которое по воле своих финансовых хозяев и чудовищ презрело все принципы морали…

Остальные внимали ему молча. Впрочем, когда мистер Остин все-таки прервался, чтобы перевести дух, мисс Йейтс, повернув голову к вошедшему, сухо бросила:

– Раз уж вы уже здесь, то потрудитесь сообщить причину визита.

Леонард Клифф, стоявший рядом со стулом Филипа Тингли, отвесил ей короткий поклон:

– Благодарю вас, мисс Йейтс. Я узнал о вашей сегодняшней встрече… Не важно откуда. Как вам известно, от лица своей компании я вел переговоры с мистером Тингли о покупке этого бизнеса. В обычной ситуации я выждал бы какое-то время, перед тем как возобновить переговоры, и точно не стал бы навязывать вам свое общество в самый день похорон, но нынешние обстоятельства делают любое промедление опасным. Такое у меня чувство. Мне стало известно, что мистер Тингли подозревал меня в подкупе работников его фабрики… одного работника по крайней мере… с целью порчи выпускаемой продукции, и я хочу заявить, что эти подозрения не имели под собой ни малейшей почвы. Моя компания не прибегает к подобным подлым приемам, и я сам уж точно ими не занимаюсь. Должен сказать, что новость об испорченных продуктах дошла и до меня… – Клифф замолчал и обернулся, заслышав шаги и звук открывающейся двери.

Остальные последовали его примеру, так что вошедший Текумсе Фокс оказался под прицелом семи пар выжидающих глаз. Быстро оглядев собравшихся и мгновенно оценив ситуацию, Фокс поприветствовал всех энергичным кивком и произнес, обращаясь к Филипу Тингли:

– Простите. Кажется, я немного опоздал?

Тактика была до нелепого простой и все же возымела действие. Полицейским эта фраза подсказала, что он – ожидаемый участник