произносить слова, которые напрашивались сами собой.

— Что делать дальше, будем решать коллективно, — сказала Лжедмитриевна.

— Сейчас бы хорошо коллективно поесть, — сказал Шурик.

— Хорошо, — сказала Лжедмитриевна, — давайте обыщем рюкзаки — у кого что осталось.

Ребята, словно обрадовавшись, что закончился этот тягостный разговор, бросились потрошить рюкзаки. Добыча оказалась невелика:

полбуханки черствого хлеба,

восемь печенин,

семь конфет «Старт»,

банка сгущенки,

начатая пачка чая,

лавровый лист и перец, взятые Геной для ухи.

Каждую вещь перетрясли несколько раз и набрали еще две пригоршни крупы пополам с мусором. Алексей Палыч и Борис, разумеется, ничего не могли внести, кроме идей.

Выходить было уже поздно. Сегодня решили дальше не двигаться, а хорошо все обдумать. Борис предложил поискать грибов: по его расчетам, они должны уже появиться. Борис и Алексей Палыч ушли в лес. Мартышка, уже на правах старой подруги, увязалась за ними.

Гена направился на берег ловить рыбу.

Валентина осталась выуживать крупинки из мусора.

Шурик расстелил палатку и улегся на нее мечтать об обеде.

Лжедмитриевна с необычным для нее рвением принялась носить к стоянке дрова.

В общем, все пока выглядело так, будто ничего страшного не произошло. Да и что может произойти в довольно населенном районе нашей перенаселенной планеты? Привыкнув к сытости, трудно представить себе голод.

Из ребят только Стасик и Чижик попытались решить проблему одним ударом. До вечера они болтались на плоту посреди озера, шаря по дну самодельной кошкой, но ничего не нашли.

Что же касается Веника, то, порыскав у костра, поискав рюкзак, начиненный вкусными запахами, он его не обнаружил, но выводов из этого не сделал.

Назад идти нельзя

Пологий склон тянулся вверх от озера; он порос густым осинником, кое-где попадались березы.

В таком лесу как раз и должны расти первые грибы. Это Борис знал совершенно точно. Но грибы об этом, очевидно, не знали.

— Поднимемся повыше? — предложил Алексей Палыч.

— В бору сейчас делать нечего, — заявил Борис. — Разве горькушки…

— Боря, а какой гриб лучше всего? — спросила Мартышка.

— Тот, который в корзине. — Так говорил отец Бориса, гордившийся тем, что собирал только молоденькие, находя их чуть ли не под землей.

— А я думаю — сыроежки. Их можно есть сырыми.

— Где это написано?

— Нигде. По названию видно.

— Найдем — попробуй, — хмыкнул Борис.

Из всех грибов Мартышка четко могла распознать только мухомор, да и то потому, что дома был цветной телевизор. В ее семье грибами не увлекались. Борис и Алексей Палыч тоже не были знатоками. Они даже не подозревали, что съедобны почти все грибы. Из примерно тысячи пятисот видов съедобных они собрали всего несколько: белый, подосиновик, подберезовик, лисичку, волнушку, сыроежку, масленок. Все остальные на их языке именовались «поганками».

Это общечеловеческое заблуждение приносит лесу большую пользу: кое-что в век тотального опустошения леса остается для животных и насекомых.

Первый гриб все же нашла Мартышка. Она радостно взвизгнула и бросилась к нему с такой скоростью, словно тот от нее убегал.

— Теперь можешь попробовать, — сказал Борис.

— Поганка?

— Сыроежка.

— Дай честное слово.

Борис молча пожал плечами: это уж точно — протяни ей палец, она до плеча руку отхватит.

Мартышка откусила кусочек сыроежки, пожевала и выплюнула.

— Горько… — сказала она с какой-то обидой, будто не гриб ее обманул, а Борис. — Почему ты меня не учишь грибы собирать?

Да, теперь уж получалось, что Борис ей как будто бы что-то должен. А он не любил ходить в должниках. Он и так уже чуть ли не превратился в подхалима, не нагрубив Мартышке ни разу за последние полчаса.

— Поменьше разговаривай, — сказал Борис. — Грибы шума не любят.

— Разве они слышат? — наивно спросила Мартышка.

Но цену ее наивности Борис уже знал.

— Не мешай.

— Попроси как следует, — тут же нашлась Мартышка.

Поняв, что любое его слово никогда не будет последним, Борис замолчал надолго. И сразу же начали попадаться грибы. Сначала два сросшихся черноголовика, затем семейство упругих рыжих лисичек. Все это отправилось в кепку. Еще черноголовик и маленький красный.

— Какой хорошенький, — сказала Мартышка. — Как называется?

— Подосиновик.

— А почему он рос под березой?

«О господи!» — произнес Борис мысленно. Вслух он заметил:

— Не он под ней, а она над ним росла.

Пока Мартышка пыталась разобраться в этой подозрительной фразе, Борис успел удрать к Алексею Палычу.

У Алексея Палыча дела шли похуже, но зато он нашел один белый.

— Не густо… — сказал Алексей Палыч. — Сухо, наверное.

Как и большинство грибников, Алексей Палыч был склонен обвинять не себя, а природу. Если грибник найдет мало грибов, то он всегда найдет много причин: мало дождей, много дождей, ранняя весна, поздняя весна, ночные заморозки, мало солнца и, годящаяся на все случаи, — «тут до нас целый полк прошел, все вытоптали».

На сей раз виноватым оказалось солнце, ну, а если добираться до самых корней, то Бюро прогнозов погоды, лишившее дождей целую область, вопреки своим показаниям. «Тюрьма по ним плачет» — так говорили в Кулеминске про метеорологов рыбаки, грибники и дачники. Алексей Палыч сначала помалкивал: образование он получил как раз в Метеорологическом институте, но со временем и он распоясался.

— Сухо, — повторил Алексей Палыч. — Да и вообще, в нашем положении грибы не спасение. Калорий на их сбор мы затрачиваем больше, чем получаем при еде. Впрочем, надеюсь, у нее хватит ума не настаивать на продолжении похода.

— Смешно говорить, — сказал Борис. — Остальные-то соображают… А рюкзак она нарочно столкнула. Я хоть и не видел… От края он лежал далеко, а ног у него нет.

— Вот это мне совсем непонятно. Казалось бы, она заинтересована в продолжении похода… Теперь ясно, что это невозможно. Что-то, Боря, концы с концами не сходятся.

Подошла Мартышка. Нет, не подошла — подбежала, задыхаясь от счастья. В руках она несла громадный белый гриб.

— Во какой! Это какой? — крикнула она, показывая Борису язык.

Но Борис знал цену таким шикарным грибам, особенно в сухое лето. Он взял «полковника» — так называли в Кулеминске белые — и безжалостно отломил половину его ноги. Мартышка ойкнула, словно это была