Жакоме, заботятся только о том, чтобы те, у кого богатство и власть, не потеряли ни су. Они закрывают доступ в Грот и как бы в насмешку над народом запрещают пользоваться чудодейственной водой из источника, которая уже помогла нескольким страдальцам. А почему? Чтобы самим продавать эту воду за большие деньги и набивать собственную мошну. А теперь они пошли на чудовищное преступление! Выкрали это ни в чем не повинное дитя трудового народа, чтобы упрятать его навеки в тюрьму или сумасшедший дом…

В первый четверг августа разражается буря. Больше тысячи рабочих в четыре часа дня бросают работу и густыми толпами стекаются к Массабьелю. Жакоме едва успевает послать к Гроту всех оказавшихся в наличии жандармов числом пятнадцать. Вооруженные жандармы стоят стеной перед заграждением. После ожесточенной перебранки толпа бросается на штурм. Жандармам приходится пустить в ход оружие, чтобы отразить три атаки толпы. После этого в них летит град камней, один из которых прямым попаданием в лицо серьезно ранит Белаша. К месту действия прибывают мэр, комиссар полиции, прокурор и половина судей, дабы спасать положение. Жакоме намеревается обратиться к толпе, но его заглушают криками. Виталю Дютуру тоже не дают произнести ни слова. Старый народный трибун Лакаде имеет больший успех. Толпа дает ему сказать несколько фраз. Но потом его перебивает Николо:

– Где Бернадетта?

– Бернадетта в полной безопасности! – кричит в ответ Лакаде. – Головой ручаюсь! Люди, разве я не был всегда на вашей стороне? Разве вы не сами выбрали меня мэром? Если вы поверите мне, то и я вам поверю. Николо, кончай это безобразие, и я скажу вам, где находится Бернадетта…

Эта приманка действует на Антуана Николо.

Полицейское донесение Жакоме каждой строкой повергает барона Масси в мрачнейшее настроение. После неудавшейся попытки интернировать девчонку с помощью рыжего бородача еще и этот удар, самый серьезный из всех. Газеты набрасываются на «Происшествия в Лурде» и своей лицемерной озабоченностью только способствуют распространению беспорядков. Мол, французский народ – народ самостоятельно мыслящий, а не слепо подчиняющийся. Это казаки и пруссаки могут терпеть самодержавное правление, но не великая нация Вольтера и энциклопедистов. У галлов достанет иронии, чтобы, воспользовавшись вспышкой суеверия, предупредить о грозящей опасности. Бедняжка Бернадетта видит таинственную Даму в гроте Массабьель. А другие могут в том же Гроте «увидеть» огненные письмена, которыми суверенный народ предупреждает тех, кто хочет урезать его естественные права. И газета «Пти Репюблик» отваживается напечатать эти слова, после чего цензор конфискует часть тиража, но другая часть уже попала к читателям.

По чиновничьей «лестнице Иакова» вновь начинается обычный лихорадочный обмен запросами и ответами. Волю императора узнать все еще не удается. В настоящее время он находится на летнем отдыхе в Биаррице, наслаждается своей ролью отца и супруга, а также морскими купаниями, и, когда появляется министр финансов Фуль с очередными кляузами, он отказывается его принять. Барон Масси устал от бесплодных усилий. Он поклялся жестоко расквитаться с гротом Массабьель, столько раз наносившим уколы его самолюбию. Первая растерянность внезапно сменяется ясным осознанием способа отомстить за унижение. И пусть «подрывные элементы» собираются в тысячные и даже десятитысячные толпы, пусть в Лурде вспыхнет настоящий мятеж, он этому лишь обрадуется. Ни минуты не колеблясь, он прикажет расстрелять этот дьявольский Грот из орудий артиллерийского полка, расквартированного в Тарбе, – на собственный страх и риск.

Супрефектам, мэру, комиссару полиции Лурда рассылается строгое распоряжение барона: «Если беспорядки повторятся, если возникнут новые случаи сопротивления действием вооруженным представителям власти, то императорским жандармам, а также любым приданным для усиления воинским частям надлежит после требуемого законом предупреждения открывать огонь». Лакаде, получив этот приказ, пугается до полусмерти. «Побоище в Массабьеле» с множеством убитых и раненых отнюдь не желательный пролог к его выгодному предприятию: продаже целительной минеральной воды на месте и с пересылкой. Разве мыслимо устроить на поле боя казино с кафе на открытом воздухе, музыкальным павильоном, площадками для крокета и итальянскими праздниками с фонариками и фейерверком? Боже милостивый! И мэр в ужасе бросается к декану.

Для Перамаля начинается неделя, в течение которой он едва успевает утолить голод и поспать. Сначала он вызывает к себе Антуана.

– Проклятый осел, – набрасывается он на него, – безмозглая тварь! Что ты делаешь! Зачем будоражишь людей? Хочешь, чтобы вода источника Бернадетты смешалась с кровью? Для девочки на этом бы все кончилось. И были бы все основания убрать ее с глаз людских как преступницу. А этот источник – возможно, великая благодать – был бы проклят навеки! Понимаешь наконец, что ты делаешь, несчастный осел?

Антуан Николо бледнеет как полотно и понуро опускает голову.

– Сейчас же пойдешь со мной, – гремит декан, – и покажешь мне всех зачинщиков!

Мари Доминик Перамаль с первого дня своей службы был утешителем униженных и страждущих, и теперь это приносит свои плоды. Он знает крестьян, рабочих и вообще бедный люд, и они его знают. Он говорит на их языке. В сопровождении оробевшего Антуана он входит в мастерские Лафитов, Клавери, Суртру и Пагес. Его уверенный рокочущий бас взывает к разуму паствы:

– Я знаю, что вы задумали совершить в следующий четверг. Хотите, чтобы простой народ десятками тысяч со всех сторон пришел к Гроту, так? Ничего другого не добьетесь – кроме того, что солдаты начнут в вас палить и многие будут убиты или станут инвалидами. И ради чего? Ради свободного доступа к Гроту? Не дурите мне голову! Вы смешиваете в одну кучу свое собственное дело с совсем другим. Ничего хорошего из этого не выйдет. И кончится плачевно…

– Мы хотим увидеть Бернадетту, – возражают ему.

Перамаль не успокаивается. Он ходит по домам, хижинам и трущобам. Уговаривает женщин не отставать от мужей, пока те не отступятся от своего безумного плана.

– А если Дама на самом деле Пресвятая Дева, – восклицает он, – что она скажет вам, неблагодарным чадам своим?!

После такого сильного аргумента женщины обещают сделать все, но в свою очередь требуют: хотим увидеть Бернадетту.

За два дня до намеченного бунта декан призывает Луизу Субиру и Бернадетту вернуться из Котре. В среду он возит их обеих в коляске по городу и окрестностям. Свежий вид девочки, которой пребывание в горах явно пошло на пользу, производит на людей сильное впечатление. Бернадетта рассеянно улыбается. Но люди чествуют ее как победительницу.

Мысли мэра Лакаде неотступно крутятся вокруг важного письма, которое он вскрыл несколько минут назад. Он-то думал: наконец пробил мой час! Великий Фийоль прислал свое заключение! Перед лицом Франции и всего мира беспристрастная наука предоставит крупнейший целительный источник планеты страждущим массам.