«Вышинский: Вы избрали средством для свержения восстание в момент преимущественно войны. Это так?

Ягода: Нет, это не так. Вооруженное восстание – это бессмысленная вещь. Об этом могли думать только эти болтуны.

Вышинский: А вы думали о чем же?

Ягода: О “дворцовом перевороте”.

Вышинский: То есть насильственном перевороте, произведенном узкой группой заговорщиков?

Ягода: Да, так же как и они.

Вышинский: Преимущественно приурочивая к военному нападению на СССР иностранных государств, или у вас были разные варианты?

Ягода: Вариант был один: захватить Кремль. Время не имеет значения».

О том, что на самом деле происходило в Кремле в начале 1935 года, стало известно значительно позднее его окончания. Командарм 2-го ранга Корк на допросе в мае 1937 года показывал: «Уже с лета 1931 года руководящий центр правых (Рыков и Бухарин) выжидали подходящего момента для захвата власти при помощи вооруженной силы… Мы рассчитывали для этого использовать Школу ВЦИК. Осенью 1931 года, когда Школа ВЦИК находилась в лагерях под Москвой, я производил в школе инспекторскую стрельбу. На стрельбище присутствовали: Петерсон, Горбачев[57] и Егоров[58]. По окончании стрельбы и уходе школы в бараки мы (я – Корк, Петерсон, Горбачев и Егоров) остались на стрельбище для обсуждения плана и средств, которыми может быть осуществлен вооруженный переворот в Кремле… Так как ряд деталей оставались несогласованными, мы решили обсудить их здесь же, на стрельбище»[59].

Сигнал к выступлению должен был дать Енукидзе. Чтобы избежать перестрелки, поскольку члены правительства были люди решительные и вооруженные, предполагалось либо выключить в зале заседаний свет, либо бросить туда дымовую шашку. О политических планах заговорщиков военные не знали, но Петерсон, более посвященный, говорил, что членов правительства предполагалось арестовать, а при необходимости уничтожить.

Через несколько дней, 19 мая 1937 года, об этом заговорил и арестованный за полтора месяца до того Ягода: «Планы правых в то время сводились к захвату власти путем так называемого дворцового переворота. Енукидзе говорил мне, что он лично по постановлению центра правых готовит этот переворот. По словам Енукидзе, он активно готовит людей в Кремле и в его гарнизоне (тогда еще охрана Кремля находилась в руках Енукидзе) … Енукидзе заявил мне, что комендант Кремля Петерсон целиком им завербован, что он посвящен в дела заговора. Петерсон занят подготовкой кадров заговорщиков-исполнителей в Школе им. ВЦИК, расположенной в Кремле, и в командном составе кремлевского гарнизона… В наших же руках и московский гарнизон… Корк, командующий в то время Московским военным округом, целиком с нами».

26 мая он заговорил еще интересней. «Когда по прямому предложению Сталина я вынужден был заняться делом “Клубок”, я долго его тянул, переключил следствие от действительных виновников, организаторов заговора в Кремле – Енукидзе и других, на “мелких сошек”, уборщиц и служащих…» И далее: «Инициатива дела “Клубок” принадлежит Сталину. По его прямому предложению я был вынужден пойти на частичную ликвидацию дела…» И еще: «В следствии я действительно покрыл Петерсона, но мне надо было его скомпрометировать, чтобы снять его с работы коменданта Кремля. Я же все время стремился захватить охрану Кремля в свои руки, и это был удобный предлог. И мне это полностью удалось… Петерсон был после этого снят, вместе с ним из Кремля была выведена Школа им. ВЦИК. В Кремль были введены войска НКВД»[60].

Забавно! Переворот еще толком не подготовлен – а троцкисты и чекисты уже сцепились между собой за будущую власть. Можно себе представить, какой кабак начался бы в стране, если бы оппозицонеры и вправду произвели свой «дворцовый переворот». Особенно с учетом того, что существовала еще одна оппозиция – группа высокопоставленных партсекретарей, то еще зверье! Их как раз и вычищали с 1937 по 1939 год в ходе так называемых «партийных репрессий».

…В 1935 году планы изменились. М. А. Имянинников, тогда заместитель коменданта Кремля, показал, что план того времени предполагал убийство членов Политбюро. Их собирались забросать гранатами в Особом кинозале Кремля, для этого была подготовлена группа сотрудников комендатуры. У Бухарина, правда, имелась весьма романтическая идея отравить членов Политбюро, опрыскав их квартиры ядом либо впрыснув его в телефонные трубки. Яд должен был изготовить профессор Либерман из Военно-химической академии. Бухарин вообще был изрядным романтиком и глаза имел добрые-добрые… Впрочем, военные оказались большими реалистами и опрыскивание квартир не стали даже обсуждать.

Б. П. Королев, в то время заместитель коменданта, еще добавил подробностей. Существовало два варианта плана. По одному, предполагалось арестовать членов Политбюро во время совещания, по другому – ночью на квартирах. Однако Сталин в Кремле практически не ночевал, так что второй вариант не годился. Школу ВЦИК же предполагалось использовать «втемную». В случае, если бы информация о мятеже вышла наружу и на Кремль были бы двинуты воинские части, то курсантам школы объявили бы, что гарнизон взбунтовался против правительства и их святой долг… ну, и так далее. А Кремль, старую мощную крепость, взять нелегко… Дальнейшее же предугадать нетрудно. Пока идет драка, кто-либо из вождей заговора – кто успеет – выдал бы остальных на расправу и стал спасителем отечества, со всеми вытекающими отсюда последствиями. И лишь отстранение Петерсона и вывод школы из резиденции правительства положили конец этим планам.

Кстати, в этом случае самую большую опасность для заговорщиков представлял Киров – уже фактически член Политбюро, опытный, решительный человек и близкий друг Сталина, а главное – живущий не в Москве. Если он и вправду был «запасным лидером» страны, то, узнав о происходящем, тут же взял бы власть на себя. Учитывая, что коллективизация к тому времени закончилась, обстановка в стране нормализовалась и горючего материала было немного, а горожане уж всяко в большинстве своем стояли за Сталина, то мятежников прихлопнули бы, как муху на стене, и Киров повел бы советский корабль все тем же сталинским курсом.

А вы говорите: у кого были мотивы его убить…

«Буланов: В первой половине 1936 года я узнал впервые, что Ягоде было известно о том, как было организовано убийство Кирова. Как-то я зашел, как всегда, без доклада, без предупреждения, в кабинет Ягоды и застал его в сильно возбужденном состоянии, когда он беседовал с Молчановым. Когда Молчанов ушел, Ягода в состоянии большого раздражения бросил фразу: “Кажется, Ежов докопается и до ленинградского дела”. Потом… сказал, что ему было известно, что готовится покушение на Сергея Мироновича Кирова, что в Ленинграде у него был верный человек, посвященный во все, – заместитель начальника управления НКВД по Ленинградской области Запорожец, и что тот организовал дело так, что убийство Николаевым Кирова было облегчено. Проще говоря, было сделано при прямом попустительстве, а значит, и содействии Запорожца. Я помню, что Ягода мельком рассказал, ругая, между прочим, Запорожца за его не слишком большую распорядительность: был случай чуть ли не провала, когда по ошибке охрана за несколько дней до убийства Кирова задержала Николаева и что у того в портфеле была найдена записная книжка и револьвер, но Запорожец вовремя освободил его. Ягода далее рассказал мне, что сотрудник Ленинградского управления НКВД Борисов был причастен к убийству Кирова. Когда члены правительства приехали в Ленинград и вызвали в Смольный этого Борисова, чтобы допросить его как свидетеля убийства Кирова, Запорожец, будучи встревожен этим и опасаясь, что Борисов выдаст тех, кто стоял за спиной Николаева, решил Борисова убить… Мне стала тогда понятна та исключительно необычайная забота Ягоды, которую он проявил, когда Медведь, Запорожец и остальные сотрудники были арестованы и преданы суду. Я припомнил, что он отправил их для отбывания в лагерь не обычным путем, он их отправил не в вагоне для арестованных, а в специальном вагоне прямого назначения…»