Впрочем, не исключено, что бабушке и впрямь нездоровилось, но каким образом были похищены шкаф с медикаментами и каталка, так и остаётся загадкой. В местном Управлении Уголовного Дознания высказывают предположение, что каталка была использована для транспортировки шкафа, поскольку злоумышленницы не смогли его вскрыть, а там находилось самых разнообразных лекарств на сумму не менее 23 000 сестерций. Но зачем им понадобилось срывать плафон с потолка и отдирать от пола кусок линолеума, до сих пор остаётся загадкой для следственных органов.

Газета «Массили-Бульвар» от 11 октября 2985 г.

Документ 5

Вчера примерно батальон солдат пытался взять в окружение одно из становищ тахха-урду, и мне пришлось воспользоваться услугами Тлаа, чтобы навести на них ужас. Не знаю, что им привиделось, но отступая, они открыли такую пальбу, что перебили несколько десятков своих, и едва ли рискнут вернуться даже для того, чтобы похоронить убитых. Я честно пытался на этот раз обойтись без кровопролития, но на деле всё получилось наоборот — на моей совести новые смерти. К несчастью, я уже научился справляться с муками совести и оправдывать себя тем, что другого выхода не было. Может быть, его и в самом деле не было… Что ж, наверное, и за это мне воздастся когда-нибудь.

В ночь после этого побоища я не спал не потому, что испытывал душевные муки — просто мне не терпелось закончить расшифровку надписей на том странном углублении в скале. И я это сделал. Сейчас мне кажется, что было бы лучше, если бы я не брался за это дело и до сих пор пребывал в неведении. Но это не единственное, о чём мне предстоит жалеть весь остаток жизни, а может быть, и после неё.

«Марольт. Да сбудется пророчество, которого никто не посмел произнести! Тайна грядущего ужаса да покажет вселенной свою изнанку. Тьма, изнанка света, явись во славе». — Всё! Чем ближе к краям, тем знаки становятся мельче. Почему-то я уверен: если бы мне удалось пристроиться к той скале с микроскопом, я обнаружил бы знаки размером с пылинку, но я не буду этого делать — не посмею, не смогу.

Марольт. Имя одного из тех, о ком в Писании упоминается как о «штурмующих небо», или «низвергнутых в небытие». Но у некоторых конфессий в каноническом переводе Писания последнее название звучит так: «затаившиеся в небытии». Ужасно хочется продолжить расшифровку этой надписи — там есть ещё несколько сотен знаков, которые ещё можно разглядеть, но, я думаю, мне удастся побороть в себе этот зуд.

Кстати, на ключе, который должен подойти к этому замку, все знаки должны быть отражены зеркально. А у галлов и варягов существовали два вида письменности, один из которых был зеркальным отражением другого. Но как только Церковь Господа Единого утвердилась в северных землях, зеркальные руны были повсеместно уничтожены, поскольку ими записывались заклинания чёрной магии, черпающей силы из Пекла. Священное Дознание потрудилось на славу, истребляя даже саму память о зеркальном письме. Возможно, в том списке трудов Диона из Архосса, который преподнёс мне Тлаа при нашей первой встрече, сохранились сведения, необходимые для того, чтобы прочесть изнанку этой надписи, в которой может быть заложен магический смысл, и я, наконец, пойму, в чём суть происходящего. Но нет — я не решусь развернуть этот свиток, не дерзну прочесть ни строки. Пожалуй, это единственное, чем я могу хоть как-то оправдаться там, за последним порогом. Да и Мария, наверное, прокляла бы меня, сделай я это. Как только взойдёт солнце, перед светлым ликом его я сожгу манускрипт, чтобы не вводить в соблазн ни себя, ни кого-либо другого, в чьи руки он может попасть.

Дневник профессора Криса Боолди, запись от 2 февраля 2963 г. от основания Ромы.

11 октября, 8 ч. 15 мин., Кунгорский уезд, г. Лукоморье.

Метла неторопливо скребла по влажному потрескавшемуся асфальту, сгоняя пожелтевшие листья к бетонному бордюру. Потом останется только взять вилы и перекидать кучи опавшей листвы к подножиям деревьев — по весне вместе с талой водой они впитаются в почву, и сквозь них прорастёт молодая трава.

А вот тут следует сдержать полёт своего инструмента, чтобы не побеспокоить сидящую на скамейке парочку. Листва никуда не денется, а людей чего тревожить… Завтра всё равно снова мести.

На следующей скамейке тоже сидел человек, прикрывший лицо газетой, но по всему было видно, что газету он не читает — кто ж в такое время, когда уже вовсю холодает, читает в парке газеты, тем более «Маяк Лукоморья», в котором даже зимой одни только вести с полей.

Дворник присел рядом с человеком в чёрном пальто и шляпе с меховым подбоем, положив метлу возле чугунной урны для мусора, из которой тоже предстояло вытрясти всё содержимое в тележку, сиротливо стоявшую в конце аллеи.

— Не слишком зачастили? — спросил дворник, сворачивая самокрутку. — Не ровён час засветите меня. Что тогда делать будете?

— Никак невозможно, Высокий Брат. Никак невозможно, — торопливо заверил человек в пальто, слегка скосив глаза на собеседника, не забывая прикрываться газетой. — Я чист. Я совершенно вне всяких подозрений.

— Да брось ты эту мерзость, — потребовал дворник. — А то сидишь тут, как шпиён, морду прессой прикрыв, любой городовой документики спросит.

— Документы у меня в полном порядке, — поспешил сообщить гражданин в шляпе. — И вообще, я здесь в командировке.

— Чего надо-то? — Дворник поставил вопрос ребром, давая понять, что для долгого разговора у него нет ни времени, ни особого желания. — Говори быстрей, а то у меня работа стоит.

— Самаэль не соглашается. Рогом упёрся. Нужна ваша санкция на участие Призрачного Воинства в операции по прорыву. Иначе никак.

— Почему Лаэр сам не обратился ко мне?

— В этом Лукоморье слишком много медиумов развелось. Мешают. И язычники совсем распоясались — как у них игрища, так у нас астральные помехи. Вам бы переехать отсюда, Высокий Брат. Даже в Новаграде обстановка благоприятнее.

— Нет уж. Я лучше телефон себе поставлю.

— А если прослушают?

— Да кому я нужен…

— Так как насчёт санкции?

— Они там и без меня вольны делать, что им заблагорассудится. Пусть помогут, если хотят.

Человек в пальто молча поднялся со скамейки, скомкал газету и бросил её мимо урны.

— Эй, мил человек, а мусор-то за собой прибери, — остановил его дворник. — Если все подряд здесь поганить будут, мётел на вас не напасёшься.

13 октября, 10 ч. 30 мин., о. Сето-Мегеро.

Адриан Клити и Рано Портек принесли последние носилки с песком и щебнем и вывалили их содержимое на свежий холмик, приткнувшийся между старой пиратской могилой, вокруг которой были рассыпаны никому не нужные золотые монеты, и массивной гранитной плитой, прикрывавшей бренные останки профессора Криса Боолди. Онисим несколько раз шлёпнул по земляной куче лопатой, придавая свежему захоронению пристойный вид. Потом с помощью Адриана и Рано он подтащил к могиле мраморную фигуру ангела, которую Лида накануне стащила из мастерской какого-то ваятеля в Равенни, и погребальный обряд можно было считать завершённым.