Тут, чтобы добраться до Милана, не было большой разницы, проезжать через Геную или по-прежнему ехать той же дорогой: это одно и то же. Мне хотелось увидеть Геную и императрицу, которая там была. Я отказался от этой затеи, потому что туда имеются два пути: один в трех днях от Сарцаны, это сорок миль очень плохой и очень гористой дороги, где полно камней, обрывов, дурных и весьма редко посещаемых гостиниц. Другой путь через Леричи, которое находится в трех милях от Сарцаны. И оттуда водным путем за двенадцать часов достигают Генуи. Однако я не выношу плавание по воде из-за моего желудка, который даже не так боится трудностей этого пути, как невозможности найти жилье из-за огромных толп [чужестранцев], нахлынувших в Геную. Да к тому же ходили слухи, что дороги из Генуи в Милан ненадежны и кишат разбойниками; наконец, меня больше всего заботило мое возвращение [во Францию], так что я решил оставить Геную и двинулся напрямик через горы. Мы по-прежнему следовали по дну неглубокой лощины вдоль реки Магра, которая была у нас по левую руку. Так, проезжая то через генуэзские владения, то через флорентийские, то через владения дома Маласпина[820], но по-прежнему вполне проезжей и удобной дорогой, за исключением нескольких плохих участков, мы добрались на ночлег в

ПОНТРЕМОЛИ, тридцать миль. Это вытянутый город, довольно плотно застроенный старинными зданиями, но в них нет ничего замечательного. Много руин. Утверждают, что он некогда назывался Appua; теперь зависит от Миланского государства, а еще недавно принадлежал семейству Фьески[821].

Первое, что мне подали за столом, был сыр, какой делается неподалеку от Милана и в окрестностях Пьяченцы, потом очень хорошие оливки без косточек, сдобренные оливковым маслом и уксусом на манер салата, который подают в Генуе. Город лежит между горами и у их подножия. Для мытья рук подавали наполненный водой таз, поставленный на маленькую скамеечку, и каждому приходилось мыть руки той же водой.

Я покинул это место в понедельник, 23-го, и, съехав из гостиницы, поднялся в Апеннины, проезд через которые не отличается ни трудностью, ни опасностью, несмотря на их высоту. Мы ехали весь день, то поднимаясь, то спускаясь по горам, по большей части диким и не очень плодородным, и приехали на ночлег в

ФОРНОВО, в государстве графа ди Сан Секондо[822], тридцать миль. Я был весьма доволен, видя, что избавился наконец от этих горцев-плутов, которые дерут с проезжих три шкуры на расходах за еду и лошадей. Мне подавали на стол различные рагу с горчицей[823], весьма хорошие; и среди прочих было одно с айвой. Я обнаружил здесь большую нехватку упряжных лошадей. Вы оказываетесь в руках народца, у которого в отношении чужестранцев нет ни чести, ни совести. Обычно платишь два джулио за лошадь на каждый перегон; здесь с меня требовали три, четыре, а то и пять за перегон, так что каждый день мне стоил больше одного скудо за наем одной лошади, да еще мне насчитывали два перегона там, где был только один.

В этом месте я был в двух перегонах от Пармы, а от Пармы до Пьяченцы расстояние такое же, как от Форново до этой последней, так что я укладывался всего в два перегона; но я не захотел туда ехать, чтобы не ломать свое возвращение, а потому отбросил любой другой замысел. Это место – маленькая деревня в шесть-семь домиков, расположенная на равнине вдоль Таро; думаю, что таково название реки, которая ее омывает. На следующее утро мы долго ехали вдоль нее и приехали к обеду в

БОРГО САН ДОНИНО[824], маленькая крепостца, которую герцог Пармский начал окружать красивыми стенами с башнями по бокам. Мне подали к столу мостарду из нарезанного апельсина в меду, наподобие полусваренного котиньяка[825].

Оттуда, оставив Кремону справа на том же расстоянии, что и Пьяченцу, мы проследовали очень красивой дорогой по области, где, насколько хватает глаз, не видно никаких гор и даже никаких возвышенностей, а почва очень плодородна. Мы меняли лошадей на каждом перегоне; два последних я проделал галопом, чтобы придать силы своим бокам; я не устал, и моя моча осталась в своем естественном состоянии.

Близ Пьяченцы по обе стороны дороги справа и слева стоят две колонны на расстоянии примерно в сорок шагов друг от друга. На основаниях этих колонн имеется латинская надпись, гласящая, что между ними запрещено строить, а также сажать деревья и виноградные лозы. Я не знаю, хотели ли сохранить только ширину дороги или оставить равнину такой же открытой, какой ее действительно видишь после этих колонн вплоть до города, который отсюда всего в полумиле. Мы приехали на ночлег в Пьяченцу.

ПЬЯЧЕНЦА, двадцать миль: довольно большой город[826]. Поскольку, когда я приехал сюда, до темноты было еще далеко, я успел сделать трехчасовой круг по городу. Улицы грязные, не вымощены; дома маленькие. На площади, которая особенно велика, имеется Дворец правосудия, c тюрьмой; в нем собираются все граждане. Окрестности занимают незначительные лавки. Я видел замок, который в руках короля Филиппа. Его гарнизон состоит из трехсот испанских солдат, которым плохо платят, как они сами мне сказали. Зорю играют утром и вечером в течение часа на инструментах, которые мы зовем гобоями и флейтами. Внутри многолюдно, имеются прекрасные артиллерийские орудия. Герцог Пармский, который в это время случился в городе, никогда не бывает в замке, который держит король Испании; у него свое собственное жилище в Цитадели, это другой замок, расположенный в другом месте. В общем, я тут не видел ничего примечательного, разве что новое здание церкви Св. Августина, которую король Филипп велел построить вместо прежней церкви Св. Августина, которой он воспользовался для строительства замка, удержав часть ее доходов. Строительство еще не закончено, хотя очень хорошо началось. Однако жилище монахов, которые тут в количестве семидесяти, и двойные внутренние галереи обители полностью завершены. Это здание красотой своих коридоров, дормиториев[827], погребов и прочих подсобных помещений мне показалось самым пышным зданием для нужд Церкви, что я видел в каком-либо другом месте[828].