Дж. Селли (1895) показал, что у гения и помешанного есть одна общая черта – неадаптивность. «Великие изобретения и бред сумасшедшего имеют одну общую черту: и то и другое стоит вне нашего обычного понимания», – писал Селли (с. 12), а потому вызывает насмешки и осуждение общества. Различие же в том, что гений плодовит, а умалишенный бесплоден.

В. Гирш (1895) отмечал, что люди склонны относить к болезненному все, что носит на себе отпечаток необычного и уклоняется от будничных явлений. Общим между гениальностью и помешательством была «сравнительная редкость и отличие от огромного большинства людей» (с. 62). Отсталый человек отождествляет необычное с безумным. Гирш писал, что некорректно выносить клинический диагноз на основании нелепого и странного поведения гениев. Иногда самые нелепые на вид поступки могут найти простое психологическое объяснение. «Гениальный человек слишком занят своими внутренними процессами, своей фантазией, своей работой, чтобы обращать внимание на внешние мелочи. Он предстает перед нами таким, каков он в действительности есть, что средний человек обычно не делает, а потому возможные странности и особенные склонности у того скорее и более замечаются, чем у последнего» (с. 95). Гирш критически относился к выводам Ч. Ломброзо и критиковал «психиатрический дилетантизм» М. Нордау (1896).

Ш. Рише (1894) после кропотливого изучения фактов сходства гения и помешанного пришел к выводу, что гениальность не является помешательством.

Н. Н. Баженов (1899), анализируя творчество Ш. Бодлера и П. Верлена, пришел к заключению, что они душевнобольные. А их последователи, называющие себя символистами и декадентами, демонстрируют «скудность фантазии и убожество мысли, поверхностность, капризность и причудливость настроения, извращенность вкусов и вообще ненормальность психологических реакций, нравственную тупость, уродливость и болезненность ассоциативных и высших логических процессов, равную той, которую можно наблюдать в тяжелых и большей частью неизлечимых формах психозов, и рядом с этим ничем не мотивированную переоценку собственной личности» (с. 28). В то же время Н. Н. Баженов не согласился с Ломброзо, утверждавшим, что гений – это невроз, и с В. Маньяни, относившего творческих людей к «высшим вырождающимся».

Интересны рассуждения Баженова о причинах частых отклонений в психическом здоровье гениев. Он пишет, что как первые образцы нарождающегося типа, современные гении не могут быть совершенны; в этом они подобны тонкому, сложно устроенному музыкальному инструменту, при изготовлении которого вероятность брака особенно велика. Равно как для создания скрипки Страдивари требуется испортить немало скрипок, так и современные гении обладают дефектами, от которых человек может избавиться только в будущем (1903, с. 32). Сходные мысли высказывал и М. Нордау (1908): гений «есть первое появление в индивиде новых функций и, без сомнения, также новых или измененных тканей мозга, предназначенных, может быть, для того, чтобы сделаться потом типичными для целого вида» (с. 37). Болезнь гения «доказывает только то, что новая эволюционная формация… является в первый раз, как личное приобретение, более нежного свойства, обладает меньшей способностью сопротивления, нежели грубо и крепко сколоченный орган, упроченный наследственностью и долгим подбором» (с. 37).

В. В. Воробьев (1902) утверждал, что хотя талантливые люди часто бывают здоровыми, уравновешенными людьми, в последнее время наблюдается большое скопление «дегенеративных талантов», что способствует «аномальному художественному творчеству, вроде декадентства, ультраимпрессионизма, ультрасимволизма и т. д.» (с. 10).

Н. Н. Баженов считал, что писателей делает не только литературными, но и психологическими гениями их собственная болезнь, собственный опыт перенесенных страданий. Он полагал, что некоторые описания (описание наслаждения от убийства у Г. Де Мопассана) и образы (Ставрогин у Ф. М. Достоевского) «могли быть воспроизведены только благодаря сочетанию в авторе большого таланта с большим душевным страданием» (1903, с. 40).

Формула гения по Н. Н. Баженову: сочетание большого таланта с большим душевным страданием.

Споры по данному вопросу продолжаются и в наше время. Д. Карлсон (Carlson, 1978), например, считает, что гений – носитель рецессивного гена шизофрении. Однако Д. Саймонтон (Simonton, 1984) выявил, что среди гениев душевнобольных не больше, чем среди основной массы населения (около 10 %). Просто гении больше привлекают внимание общества.

Существует точка зрения, согласно которой творческие достижения связаны с неврозами. Так, Л. Кронбах склонен причину креативности видеть в плохой регуляции мыслительного процесса, в неумении владеть качественным «просеиванием» идей, а Г. Домино показал, что креативные дети имеют матерей с патологическими личностными особенностями (Психологическая диагностика., 1995, с. 100).

...

Аналогичные выводы о высокой тревожности и плохой адаптированности творческих людей к социальной среде приводятся в ряде других исследований. Например, Ф. Баррон (Barron, 1963) утверждает: для того чтобы быть творческим, надо быть немного невротиком; отсюда: имеющиеся эмоциональные нарушения искажают «нормальное» видение мира и создают предпосылки для нового подхода к действительности.