Удивительно, но уже через год после инфаркта Ерхов чувствовал себя прекрасно, никаких болей в груди, никакой одышки. Но возвращаться на прежнюю хлопотную должность он опасался. Можно было спокойно уйти на покой, живя на проценты с нажитого за долгие годы капитала. Фундамент этого благосостояния Евгений Михайлович заложил задолго до перестройки. Двое детей были выращены и воспитаны на чаевые, полученные ещё в пору ресторанной деятельности. А в свой гостиничный период Ерхов занимался продажей сувениров и антиквариата, да настолько ловко, что ни разу не попал в поле зрения соответствующих органов. Загородный дом заслуженного метрдотеля, хотя и уступал в размерах и роскоши «розовому замку» Балашовых, но был построен ещё в середине восьмидесятых. Огромная квартира в самом центре Москвы, недалеко от Кремля, казалась просто нашпигованной антиквариатом. Что ещё нужно человеку для заслуженного отдыха? Живи — не хочу!

Но нет, Ерхов скучал. Философия прислуги не давала ему жить спокойно, и, когда Анна Марковна предложила ему должность управляющего её новым домом, Ерхов с радостью согласился. Они познакомились в «Президент-отёле», на рауте по случаю встречи Альберта Гора с российскими бизнесменами. Балашову сначала привлекли чисто внешние данные одного из распорядителей встречи, а потом она оценила и деловые качества Ерхова, его профессионализм и чувство юмора. Для начала она попросила его обучить для своей квартиры пару горничных. Несколько смешных историй из жизни заезжих звёзд, поведанных Евгением Михайловичем «мадам», окончательно покорили жену финансиста.

— Нет, Евгений Михайлович, — проворковала Балашова, под ручку провожая аса сферы обслуживания до дверей, — вот уговорю Витю построить большой дом, так вы у меня будет дворецким. Как вы, согласны?

— На все воля Божья, Анна Марковна, — целуя ручки даме, отшутился тогда Ерхов. — Даст указание Господь — сам прибегу, а не даст, — он развёл руками, — на аркане не затянете.

Указание от верховных сил в виде инфаркта было получено, и вот теперь личный метрдотель, мажордом и дворецкий мадам Балашовой с ужасом прислушивался к непонятным для него звукам. За короткое время службы у Балашовых Ерхов хорошо изучил своих хозяев. В отношении самого финансиста он был как-то спокоен. Виктор Александрович ко всем бытовым проблемам относился с равнодушием глухого в опере. Зато жена его до сих пор с содроганием души и тела вспоминала тараканов, что жили в первой их квартире двадцать лет назад.

«Это тараканы, а если она увидит крысу?» — ужаснулся Ерхов.

В коридоре появились две молодые девицы с одинаковыми пластиковыми лейками в руках.

— На втором этаже все, Евгений Михайлович. Пойдём дальше?

— Да, теперь в зимний сад, там, поди, уже все пальмы высохли.

Все трое поднялись наверх, а Силин, не услышав из уст двух прелестных щебетуний ничего существенного, пополз по своему коробу обратно. Некоторое время спустя от задремал, но сразу очнулся, лишь только услышал внизу тяжёлые мужские шаги. Они остановились где-то совсем рядом, затем тонко скрипнула дверь «темнушки», и тот же самый голос, что звучал раньше вместе с женскими, произнёс слова, заставившие Силина замереть и затаить дыхание:

— Вот здесь нашли эту крысу.

Нумизмат не видел, как коренастый человек лет пятидесяти с густыми усами и глазами, носившими явные следы больной щитовидки, снял с пояса мощный фонарь и, с кряхтением согнувшись, начал шарить лучом света под нижней полкой стеллажа. После этого он так же внимательно осмотрел стены и потолок ниши. Силин с ужасом наблюдал, как острые осколки света пробиваются сквозь тонкие щели его импровизированного люка.

— Нет, норы здесь нет, — хрипловатым голосом заявил крысиный «ликвидатор», вешая на пояс фонарь. — Просто осень, сейчас мыши и крысы бегут из леса в тепло, к людям. У меня зять в прошлом году едва от них не загнулся. Поехал на охоту и подцепил мышиную лихорадку.

Ерхов во весь голос ахнул. Его собеседник воспринял это по-своему и продолжил с ещё большим подъёмом:

— Ещё бы! Страшная вещь, почки отказывают совсем, температура жуткая…

Так, беседуя, они спустились вниз, а Нумизмат в своём убежище с облегчением перевёл дух и вытер пот с лица. Он бы так сильно не радовался, если бы слышал продолжение разговора во дворе.

— Дом большой, но часа за два мы управимся, — заверил пышноусый управляющего, подходя к микроавтобусу. — Чем это средство хорошо — крысы не дохнут, а просто уходят из дома. Это ведь лучше, если бы они сдохли и воняли где-нибудь между перекрытиями?

— Ну конечно! — согласился Ерхов, кивая своей колобкообразной головой.

— И следов не оставляет ни на мебели, ни на стенах. Потом часок проветрите, и все. Немецкое средство.

— Да-да, вы уже говорили.

— Тогда начнём, как обычно, с подвала. Одевайся, Федя.

Через пятнадцать минут из микроавтобуса вылезли две неуклюжие фигуры в серых костюмах химзащиты, с противогазами на головах, вооружённые переносным баллоном и распылителем в руках. Один из дезинфекторов спустился в подвал, второй прошёл в дом.

Силин почувствовал газовую атаку сразу, лишь только пучеглазый пустил в ход свой распылитель в подвале. Резкий, неприятный запах, поднявшись вверх по вентиляционной трубе, заставил Михаила дёрнуться так резко, что он ударился головой о верхнюю стенку кожуха. А запах с дурным привкусом хлора все усиливался. Нумизмат начал задыхаться, горло его сжала мучительная спазма, к тому же нещадно щипало глаза.

Вспомнив все, что знал об отравляющих газах, Силин нашарил горлышко пластиковой бутылки и, поспешно открыв пробку, обильно полил водой свою импровизированную подушку — свёрнутые валиком штаны. Уткнувшись лицом в мокрую ткань, Михаил почувствовал некоторое облегчение, но нестерпимо захотелось чихнуть или покашлять. И горло его, и нос словно раздирали невидимые когти свирепого зверя. Чудовищным усилием воли Нумизмат сдерживал свою плоть, бьющуюся в мучительных попытках выхаркнуть обратно проклятую отраву. Он знал, что, кашлянув хотя бы один раз, уже не сможет удержать своё тело в узде.

А газ продолжал наползать, все более и более сгущаясь. Просачиваясь сквозь многочисленные отдушины, он поневоле встречался с досадной преградой в виде лежащего в вытяжной трубе человека. Сколько длился этот кошмар, Силин не знал: год, век? Цеплясь за остатки разума, он расслышал снизу увесистые шаги дезинфектора, шипение распылителя в нише. Затем все смолкло, и Нумизмат разрешил себе потерять сознание…

В себя он пришёл не скоро, и первое, что ощутил иссушенным горлом и больными лёгкими, — сильную тягу свежего воздуха. Силин приподнял голову от мокрой тряпки и жадно глотнул столь бесценный кислород. Из глаз его нещадно катились слезы, веки опухли, и он еле разлепил их. Перевалившись на спину, Михаил несколько минут массировал горло, затем нащупал поваленную бутылку с водой и жадно допил остатки жидкости. Отдышавшись, он прислушался, с беспокойством рассуждая о том, не раскашлялся ли он, потеряв сознание? Где-то вдалеке словно гудел гигантский шмель, и Силин понял причину столь сильного тока воздуха: включили принудительную вентиляцию.