выпустила Игни в менгир. Огонь сорвался с ладони, впитался в свечение, исходящее от медальона. Горящее облако, как воздушный шар, воспарило над площадкой и зависло над лежащей чародейкой.

— Ты уверена? — голос Иорвета звучал жёстко. — Назад пути нет!

— Сделай же это! — Филиппа вцепилась в рукоятку стилета. — Aen’drean me!

С резким выдохом Иорвет нажал. Облако огня, пыхнув, сконцентрировалось в искрящую шаровую молнию, со взрывом бахнуло и втянулось в рукоять торчащего из груди Филиппы стилета. В глаза сыпануло песком, с хрустом раскатились по площадке камни, и всё стихло.

Вернулось безмолвие покинутого острова, и ветер нёс шелест и далёкий плеск. Я бросилась к Иорвету, которого отбросило на камни, помогла подняться на ноги. Чародейка была мертва и так и сжимала ладонями рукоять.

— Когда-то она чуть было не обманула нас с Геральтом. Сказала, что проклятие с Саскии можно снять, только ударив дракона зачарованным кинжалом в сердце, — Иорвет аккуратно высвободил из тела стилет и, оглядевшись и не найдя ничего более подходящего, вытер лезвие о юбку Филиппы. — А теперь то же самое мне пришлось сделать с ней.

— Саския узнала тайну Филиппы, пока их сознания были связаны. Она говорила об этом Геральту, — задумалась я, забирая из камня медальон. — Жаль, что она не открыла ему этой тайны, не рассказала про Филь. Возможно кто-то успел бы помочь раньше нас… открыть дверь, и ей не пришлось бы умирать.

— Я не уверен, что Эйльхарт вообще можно было помочь, — усмехнулся Иорвет. — Как не вполне уверен и в том, что она умерла. Давай доделаем обещанное.

Со всей площадки вокруг потухшего менгира мы собирали камни и заваливали тело Филиппы. Хмурилось, наверное собирался дождь, и ни один луч солнца больше не мог пробиться сквозь сгустившиеся, низко плывущие над озером тучи.

Когда Иорвет положил на могилу последний камень, в глазах потемнело, и я поняла, что больше не могу, и что сумка с зачарованной Филиппой кровью осталась у хижины внизу. Привалившись к менгиру, я сползла на землю.

— Иорвет, иди сюда, — прошептала я.

Он уже был здесь, поддерживал под спину.

— Нет, Яна, нет… не может быть, — прижав к груди и подхватив под ноги, он пытался поднять меня. — Ты ещё не уходишь, держись.

Я гладила его по щеке, и его лицо было близко, как было, казалось, всегда, менялись лишь декорации за спиной: резные каменные стены дворцов, горящие свечи, бездонное небо пустыни и пульсирующие звёзды, золото крыш Алтинадира и молочный туман леса в Драконовых Горах. Он был всегда, но сил держаться больше не было.

— Помоги мне, как помог ей. Принеси эликсир… Мне пора, — его лицо расплывалось, уходило во мрак. — Aé minne taedh. Taedh éigean saev que aé minne taedh. Va faill.

На лбу, на веках я чувствовала его губы — прохладные, живые, он говорил что-то, но я уже не слышала.

***

В окне, набранном из кусочков стекла, было белым-бело. Кожи касался пушистый мех. Ничего не понимая, я перевела взгляд от окна на толстые брёвна стен. Под потолком висела гирлянда высушенных до черноты метёлок трав — дотронься и они рассыпятся в прах.

Это не было похоже на мой мир.

Подняла левую ладонь — знак-запятая светился белым. Ничего не получилось! Я резко села на лежанке, устланной знакомой медвежьей шкурой. На ящике рядом стоял толстостенный гранёный пузырёк с тёмной жидкостью внутри, а около: миска с водой, плошка с буро-красной кашицей и стопка тканевых салфеток. От очага с жарко горящим огнём на другом краю хижины с поленом в руке развернулся Иорвет. Рукава рубашки закатаны, повязки не было. Он смахнул со лба упавшие волосы. Улыбнулся.

— Ты не влил в меня эликсир! — я показала на пузырёк.

Иорвет отложил полено, поднялся.

— Нельзя спешить, когда делаешь непоправимые дела. Я бы дал тебе эликсир, если бы… если бы понял, что ты действительно умираешь. Клянусь! Но ты не умирала.

— Умирала!

— Много раз я видел эту болезнь в своём отряде, особенно на болотах, особенно зимой, — он подошёл, присел на край широкого дощатого настила, на котором была расстелена шкура. Махнул на плошку с кашицей. — Не знаю, как называются эти растения… Наш лекарь, Кассис, знал. Он показал их мне, когда я и сам ей болел. Твои симптомы были смазаны мешаниной из эликсиров, но ошибиться было сложно.

— И где сейчас Кассис? — тихо спросила я, зацепившись за незнакомое имя.

— На Авалоне, — Иорвет поднялся, налил в чашку кипятка из жестяного чайника на плите над очагом, плеснул холодной воды из кувшина.

Вернулся, добавил лекарства из плошки, размешал.

— Пей, — протянул мне кружку. — Я хотел, чтобы ты сама, в сознании, приняла эликсир Эйльхарт, когда будешь готова.

Я глянула на пузырёк — что же, мне не хватало времени на прощание, и оно у меня появилось. Наверное, Драйк Кин, как и Борх, считал, что прощание — совершенно необходимое дело перед расставанием. Сладкий горячий напиток пах мёдом и шалфеем, и от горькой рябины вязало на языке.

— Расскажи, — я мотнула головой на окно. — Я опять спала неделю?

— Нет, — засмеялся Иорвет, встал и распахнул дверь. — Всего три дня. Смотри.

За дверью шёл снег. Лежал сугробами на пушистых сосенках, укрыл землю, запорошил следы, ведущие к озерцу под скалой.

— Я успел сплавать на остров Охотников за Колдуньями до снегопада, — Иорвет закрыл дверь, и поток свежего холодного воздуха растворился в тепле комнаты. — У них оказалась весьма впечатляющая коллекция бомб и взрывающихся растяжек.

— Ты её изъял? — полюбопытствовала я.

— Neen, — он усмехнулся и снова присел рядом, — изъял я другое: травы для тебя, вино, освящённое Иерархом Хеммельфартом, прекрасные сыры, запас муки и круп, капусту, яблоки, вяленое мясо, колбасы и специи. Даже засахаренные орехи! Охотники знают толк в деликатесах. Знали… А после этого я заминировал замок. Довольно скоро в Новиграде обнаружат исчезновение отряда Виллимера, и я подготовил тёплый приём для гостей.

— Пламенный, — дополнила я.

— Сногсшибательный!

Мы рассмеялись. За окном шёл снег. Я покрутила в руках кружку с лекарством и поставила на ящик. Взяла пузырёк с кровью. Иорвет сцепил