— А почему ты с ними не поехал? — спросил Билл. — Почему ты знаешь об этом только понаслышке?

— Когда дело доходило до Джимета, я всегда трусил, — сказал Дед. — Вот почему. Я себе пообещал, что больше не буду трусить, никогда. Я должен был поехать с ними. Да теперь все равно. Джимет умер, и в нем жужжали пчелы. Да и толпа тогда немного чокнулась: они сорвали с него одежду, привязали за ноги к лошади и протащили его через ежевичные заросли. Нельзя так поступать с мертвыми, но, будь я там, после всего, что он сделал, я бы тоже с цепи сорвался. Потом они отвезли его на кладбище и оставили там гнить, а тело матери Мэри Линн забрали с собой, чтобы похоронить в месте получше. И вот не прошло и несколько дней, как люди стали видеть Джимета. Говорили, что он выходит по ночам, когда луна хотя бы наполовину полная, но особенно в полнолуние, как сейчас. Его видело много людей, и они рассказывали, что он бежал за ними по дороге и хватал лошадей за хвост, хотел то ли сбить вместе со всадником, то ли запрыгнуть коню на спину. И пчелы все еще живут в нем. Черные как мухи, и зло жужжат, и вылетают из него. А что еще хуже, были люди, которые поехали по той дороге, и больше их никто не видел. Говорят, что Джимет их забрал.

— Чушь собачья, — сказал помощник шерифа. — Не обижайся, Дед. Ты хорошо меня принял, придраться не к чему. Но призрак, который гоняется за путниками? Я на такое не куплюсь.

— Ну и не покупайся, — ответил Дед. — Я тебе ничего не продаю. Можешь не верить. А все равно я не верю, что это призрак. Я думаю, что мать девчонки выпустила на время старых богов и натравила их на подлеца Джимета, а себя принесла в жертву. Вот что я думаю. И те боги разорвали его на части. И пчелы тоже оттуда. Это тебе не обычные пчелы, это какие-то другие пчелы. Их выбрали как подходящую для пасечника смерть.

— Глупости, — сказал помощник шерифа.

— Не знаю, что сказать, — произнес Джебидия. — Мать-индианка сумела убить его только в этой жизни. Возможно, она сама не знала, что творит. Не знала, что дает ему возможность жить после смерти… Или это такое проклятие. Хотя по его вине страдают другие.

— Те, кто сидел сложа руки, пока Джимет был жив, — перебил Дед. — Те, кто позволял ему чинить зло.

— Возможно, — кивнул Джебидия.

Помощник шерифа перевел взгляд на него.

— Ну хоть ты его не поощряй, святой отец. Ты же должен понимать. Истинный Бог один, а все эти шаманские россказни — ерунда.

— Там, где есть один бог, найдутся и другие, — ответил Джебидия. — Я думаю, что они враждуют друг с другом. Я многое повидал, и моя вера в единого Бога пошатнулась, хотя я и служу ему. И чем наш Бог не шаман? Все они шаманы, мой друг.

— Ладно. И что же ты повидал, преподобный отец? — спросил помощник шерифа.

— Нет смысла рассказывать, молодой человек. Вы все равно мне не поверите. Но я недавно побывал на Грязном ручье. Там случилось настоящее нашествие. Город сгорел, и я тоже приложил руку к его гибели.

— Грязный ручей, — протянул Дед. — Я там был.

— Теперь от него остались лишь головешки.

— Да он уже не в первый раз горит. И всегда находится дурак, чтобы застроить его заново, и всегда там творится какая-нибудь мерзость. Скажу тебе прямо, преподобный, я в твоих словах не сомневаюсь.

— Дело в том, — заявил помощник шерифа, — что я не верю в духов. Если это короткая дорога, то по ней я и поеду.

— Я бы не советовал, — сказал Дед.

— Спасибо за совет. Но если я еду один, то лучше выбрать дорогу, которая сэкономит мне день пути.

— Я поеду с тобой, — сказал Джебидия. — Моя работа — сражаться со злом, а не убегать от него.

— Днем я бы еще поехал, — сказал Дед. — Никто не видел Джимета днем или в новолуние. Но сегодня и завтра луна полная. Если уж вам так не терпится поехать по Дороге мертвеца, гоните изо всех сил, чтобы одолеть ее до темноты.

— Я и сам не против поскорее добраться до Накодочеса и запереть этого мерзавца в камере, — согласился помощник шерифа.

— Я поеду с тобой, — заявил Джебидия. — Но я поеду ночью. Я хочу увидеть Дорогу мертвеца в полнолуние. Хочу увидеть, ходит ли по ней Джимет. И если он там, я убью его окончательно. Назло тем темным богам, которых призвала мать девочки. Вам следует отдохнуть, молодой человек. Мы с Дедом покараулим по очереди. Таким образом мы все сможем отдохнуть. Придется приковать этого парня к дереву во дворе. Нам надо хорошо выспаться, плотно пообедать и выехать отсюда после полудня, чтобы к ночи оказаться на Дороге мертвеца.

— Ладно, — согласился Дед. — Когда доедете до развилки, сворачивайте направо. Никто еще не встречал Джимета до нее, и никто не видел его на другом конце дороги. Насколько я слыхал, он привязан к одному месту.

— Согласен, — сказал помощник шерифа. — Я считаю все это глупостями, но если мне удастся отдохнуть и преподобный отец поедет со мной, то я согласен. И меня не пугает ночная дорога.

* * *

На следующее утро они встали поздно и пообедали черствыми лепешками, бобами и тушеной белкой. Ее подстрелил Дед, пока Джебидия следил за Биллом — тот сидел на траве, а его руки были прикованы к стволу дерева. Помощник шерифа проспал все утро.

Но сейчас все они сидели возле хижины и ели, за исключением Билла.

— А как насчет меня? — спросил тот, дергая наручники.

— Поешь после нас, — ответил Дед. — Не знаю только, достанется ли тебе мясо, но у нас полно лепешек. Я тебе обязательно оставлю парочку. Я даже разрешу тебе собрать на нее соус из моей тарелки.

— Твои лепешки просто ужасны, — сказал Билл.

— Точно, — согласился Дед.

Билл повернулся к Джебидии.

— Знаешь, проповедник, тебе лучше уехать и оставить нас с сопляком наедине. Лучше бы тебе с нами не ездить, потому как я сбегу, и тогда достанется не только мальчишке. Я и с тобой поквитаюсь.

— После того, что я повидал в этой жизни, ты для меня ничто, — ответил Джебидия. — Насекомое…

— Давайте его накормим, — сказал помощник шерифа, — и пора собираться. Я отдохнул, и мне не терпится в дорогу.

* * *

Когда они подъехали к развилке, луна только начинала вставать на небе. На обочине стоял белый крест — указатель. Он зарос кустарником и молодыми побегами деревьев, и коряво написанные слова едва проглядывали сквозь ветви. Поднимался ветер; он подхватывал с земли и кружил листья, срывал их с деревьев и швырял на узкую утоптанную дорогу с таким звуком, будто мышь скреблась в соломе.

— Осенью мне всегда становится грустно, — сказал помощник шерифа.

Он придержал лошадь и отхлебнул из фляжки.

— Жизнь — это замкнутый круг, — ответил Джебидия. — Ты родился, страдаешь, а потом тебя ждет наказание.

Помощник шерифа повернулся в седле в его сторону.