И тем непонятнее было поведение Сони, разом потерявшей интерес к звездному проекту Тэ.Тэ. Поначалу Тэ.Тэ. грешила на временные проблемы — но все встало на места, когда Соня вызвала ее для серьезного разговора.

— Я решила отпустить тебя на вольные хлеба, — сказала она.

— В смысле?

— В том смысле, что наш с тобой контракт будет пересмотрен и, возможно, даже аннулирован.

Тэ.Тэ. почувствовала неприятное сосание под ложечкой.

— С чего бы это контракту быть аннулированным? Тебя не устраивает качество моей работы?

— Ты работаешь хорошо.

— Разве я больше не собираю залов? Разве стою последним номером в чартах?

— Если тебя это утешит — ты в верхней части списка.

— Есть намек на то, что проект может сдуться?

— Нет никакого намека.

— Мои соски непотребно опустились? Никого не возбуждают и не возбуждаются сами?

— Соски в норме, не стоит о них переживать.

— Тогда в чем, черт возьми, дело?

— Я нашла одну интересную девчонку.

— И меняешь меня на нее?

— Похоже, что да.

Это было очень несимпатичное чувство. Чудовищное. Как будто Тэ.Тэ. бросал многолетний любовник. Уходил к другой. Гораздо более привлекательной, с более удачной формой пальцев ног, более удачной татуировкой на пояснице и такими же удачно татуированными веками.

— Никаких санкций с моей стороны не будет, — уверила ее Соня. — И поднимать волну в прессе или в каких-нибудь других… околосудебных местах я тебе не советую. Все договоры заточены под меня, и ты ничего не сможешь сделать, даже если захочешь. Но санкций не будет, обещаю. Ты достаточно популярна…

— Недавно ты говорила, что я суперпопулярна…

— Стандартная лесть продюсера исполнителю, чтобы тот не расхолаживался. Но ты действительно можешь стать суперпопулярной, если воспользуешься той свободой, которую я тебе даю. Ты ведь давно хотела узнать, чего стоишь на самом деле, без всяких продюсерских подпорок. Вот и действуй, тем более что положение у тебя уникальное. Имя уже есть и тратиться на его раскрутку не надо. Все бабки потекут тебе в карман и не придется ни с кем делиться. Разве это не мечта любого артиста?

— И ты вот так, добровольно откажешься от денег?

— Решила поставить эксперимент над собой. Видимо, старею.

— Это фигура речи?

— Эвфемизм.

— А если эксперимент провалится?

— Выплачу тебе сто тысяч американских рублей на трусы и лифчики.

…Ста тысяч Тэ.Тэ. так и не получила. И суперпопулярности — тоже. Оставшись одна (что само по себе было совсем неплохо), она так и не сумела толком распорядиться ни своим именем, ни заработанными к тому времени деньгами, — к тому же сказывалось отсутствие серьезных связей. Еще будучи звездой, она успела заработать среди журналистов скандальную репутацию «высокомерной твари», и ее ненавидели многие. И теперь решили отыграться. Конечно, к ней пыталась подбивать клинья масса других продюсеров, но они были заведомо слабее, чем Соня. И Тэ.Тэ. с легким сердцем, в своей обычной манере посылала их — и результат не замедлил сказаться. Через полгода она вылетела из всех чартов, еще через восемь месяцев записала не слишком удачный альбом, а дальше все покатилось по наклонной.

И вот, спустя два года, она имеет то, что имеет.

Концерты в клубах, где исполняются только старые вещи; нечастые интервью для дешевых журнальчиков (еще недавно Тэ.Тэ. побрезговала бы подтереть ими задницу). Постоянная смена команды; постоянная бессонница, которую она пытается умиротворить барбиталнатрием и экстрактом Herba Passiflorae;[31]кошмарный в сути своей опыт выступления на открытии торгово-развлекательного корпуса. После этого запредельного, сатанинского открытия Тэ.Тэ. напилась как свинья и перепихнулась сразу с двумя охранниками в вонючем закутке возле отдела «Канцтовары».

Охранники не были последними в списке.

Следом за ними идут мальчики из ночных клубов, мальчики с автостоянок, мальчики с бензозаправок, где она заливает бензин в свой купленный еще во времена относительного успеха черный джип-паркетник «RAV-4». Парней всегда должно быть не меньше двух, тогда повышается вероятность того, что ее узнают. Что ее еще вспомнят широкие массы населения. Однажды такое узнавание закончилось тем, что, спустив в нее литр спермы, два чудных парня (подцепленных в интернет — кафе) до полусмерти избили Тэ.Тэ. И забрали все наличные деньги и кредитки.

После этого она перестала слышать музыку внутри себя.

«Ноль за поведение»,[32]сказал бы Лева.

«История обыкновенного безумия»,[33]сказал бы Лева.

«Всё на месте и всё в беспорядке»,[34]сказал бы Лева.

Но Лева больше ничего не скажет. Никогда. Он умер, разбил себе голову о стену в прекрасной частной клинике закрытого типа. Похожей на санаторий.

* * *

…Надпись на карте «Lower Normandy».

В Левином блокноте она значится как «Нижняя Нормандия».

Блокнот (вернее — это едва ли не культовая записная книжка Молескин) — вот все, что осталось от Кржемелека. Из мелочей:

простенький нательный крестик на шелковой нитке гелевая ручка со сгрызенным колпачком монета в один евро

несколько вырезок из журналов — с интервью Тэ.Тэ. Края аккуратно обрезаны ножницами

нэцкэ-обезьянка, такие фигурки можно купить задешево в любой этнической забегаловке

И — блокнот.

Молескин, треть которого занимают карты Праги; он так и называется Moleskine City Notebook, где мог достать его Лева — не совсем понятно. Молескин — вещь не из дешевых, а все 50 предыдущих Левиных блокнотов как раз были дешевыми.

При всей своей не-дешевизне Молескин выглядит ужасно — потрепанный, с замусоленными от частых прикосновений страницами. Резинка, которой он схвачен, почти перетерлась, некоторые страницы склеились, некоторых карт не хватает. Но не карты интересуют Тэ. Тэ., а то, что писал Лева.

«Moей любимой Вамурке» выведено на странице Personal Data, и это, несомненно, Левин почерк.

Обращение совершенно убило и без того находящуюся не в лучшей форме Тэ.Тэ. Она предала единственного близкого человека, так разве все произошедшее с ней — не плата за предательство? И не об этом ли пишет Лева в своем Молескине?